Голем должен исчезнуть
Шрифт:
– Интересно получается, то ты в числе толпы мужиков восторгаешься, увидав этот этюд, красотой, необыкновенностью девушки, потом, не отводя взгляда, упиваешься её по частям и целиком; на меня, кстати, автора сей живописи вообще внимания никто не обращает, но другие меня мало трогают - а вот ты, любимый друг, сразу же со дня приезда ведешь себя словно сластена в кондитерке: слюни не просто текут, аж брызжут во все стороны. После всего этого я пишу её портрет, где подчеркиваю не только красоту, но и вероломность девочки, поверь моему опыту, и задаю множественные вопросы вам - мужчинам о чувственности, о магнетизме и о месте беспристрастности в конечной версии желания.
Андрей воспринимает монолог Нины с каким-то осоловевшим видом; непонятна причина такого настроения, хотя довольно часто после сиюминутного взрыва наступает такое же временное обрушение. Предположим, будто так и есть.
– Ну, зачем ты придумываешь такие горячие истории. Успокойся. Ты ищешь повод для ревности. Я заметил, когда обстановка вокруг нас спокойная, тебе чего-то не хватает и ты, тем или иным способом нагнетаешь трудности и страсти. Успокойся,
Нина перебивает его, машет рукой, особенно отчаянно кистью, и с каким-то обреченно-фатальным видом заканчивает диспут:
– Что с тобой происходит не пойму? То ли южное блаженство тебя притормозило, то ли химия все ещё не выветрилась - но говоришь ты сплошные банальности и, чтобы не усугублять дальше вечер, я ухожу спать на веранду. Спокойной ночи.
Ответом было - угрюмое молчание.
" Она выбрала себе маску мученицы, с одной стороны и роль спасительницы, с другой. Я мешаю ей наслаждаться в полной мере: нет моего постоянного благодарного причитания, нет дрожи в голосе, когда копаемся в минувших временах, которые, кстати, я почти не помню. Она несчастна в своем мирке надуманных проблем, неудовлетворенных амбиций; и я, кажется, не тяну на её уровень. Вижу насколько в последнее время её раздражение растет и не находит выхода. Но ничего - утро вечера мудренее, может и рассосется..." Безлико пробежали ещё несколько дней, возможно недель и, бах, скудная атмосфера безвременья обрушилась одним мгновением: новость о смерти мало когда бывает ожидаемой, тем паче в таком возрасте. "Её нашли на детской глубине - 17 метров. Почему одна? Где бадди? Кто снаряжал?" В таких случаях вопросы роятся независимо от количества новостей и в какой-то момент не требуют пояснений. Но проходит несколько дней, возникают версии, ползут слухи - дребезжащее любопытство включает каждого в круговорот массового перетирания событий и фактов (даже если их нет, а только россказни). И лишь у Нины с Андреем произошел странный разрыв то ли нарыва, то ли надрыва. Опять вернулось прежнее доверие и потребность опоры друг в друге и, несмотря на потерю близкого человека, возвратилось, может не в полной мере (да и где здесь критерий оценки), еще не забытое чувство. В какой-то степени, обновившееся и, в силу произошедшего замещения, придавшее их сексуальности яркую новизну. Однако один звонок снова превратил их жизнь в перманентную схватку с надвигающейся энтропией: Саша не умерла своей смертью - была убита; медицинская экспертиза обнаружила следы на голени и запястьях, также под ногтями микрочастицы чужого дайверского костюма. Объясняться необходимости не было. В течение нескольких минут они собрались. Андрей взял скутер, выехал на трассу, там поймал попутную машину, едущую в Эль-Кусейр, и уже через 20 минут после оглашения локальной тризны они двигались в южном направлении, на ходу выправляя планы, обдумывая ближайшее будущее. Казалось, водитель не знал русского языка, что редкость в курортных зонах, где уборщик отеля довольно сносно владеет разговорными английским, французским, немецким, само собою русским и в качестве бонуса итальянским в парочку с языком последней престарелой мадам, потреблявшей худощавое тело аборигена. За полтора часа дороги (с короткой остановкой на кофе) они определились с планом: когти надо рвать стремительно и подальше; возможно Саша - их косвенная кровавая ниточка, сложно найти ей врагов в дистиллированной атмосфере африканской неги - здесь, скорее всего наши северные визави прибыли и в качестве ускорения решения проблемы они не остановятся ни перед чем: лишний труп - лишь цена вопроса, а само исполнение подчеркивает не порывистость действий, а их техническую разработку. Так что спонтанное сообщение оказалось спасительным - использовать шанс надо по полной. Быстро пришли к обоюдному решению, давно они так слаженно не мыслили: в Сафаге большой грузовой порт - шанс во второй раз отрезать варваров от Рима, как высказалась Нина в пылу насыщенного диалога. В порту надо было действовать быстро и осторожно - помогала вечная южная расхлябанность: ни строгого контроля, ни любопытства они не вызвали (среди моряков каботажного флота хватает и европейцев), путем переговоров им удалось даже сторговаться и выбрать направление из нескольких вариантов. В конце концов, решили не задерживаться и быстрее отчалить - это был балкер, отчаливающий из фосфатного порта буквально сейчас. Их легко убедили в том, что никакой опасности от пребывания на борту нет, да и особо уговаривать необходимости не было - в ожидании петли предпочтешь розги. Когда корабль пустился в путь, они смогли по-настоящему расслабиться; в последние месяцы самыми спокойными были дорожные дни - наверно, погоня стимулировала различные векторы мозга, соединяя их в единый логос, позволяющий не только выживать, но и правильно действовать на перспективу. Благодаря этому они все время, имели какой-никакой разрыв с преследователями и, в конце концов, оставались живыми. Ближе к вечеру после ужина, скромного и обильного, они не пошли в кают-компанию, сославшись на недомогание Нины, и с удовольствием расположились в своем неказистом уютном помещении...
– Не хотела будоражить тебя раньше - не до того было, но похоже я совершила глупость запредельную, может быть и жертвоприношение из-за этого случилось. Мне стыдно и отвратно об этом вспоминать - оправдываю себя только словом Мама, хотя вспоминать все равно тяжело.
Андрей напрягся, нехорошо прищурился, достал из шкафчика бутылку виски и плеснул в стакан.
– Продолжай в том же духе, продолжай, тем более жертва тобою выбрана ещё неизвестно по какой причине, может быть и не осознанно, но точно; да и сегодня ты уже успела поиграть глазками, да и не только ими со старпомом,- договорил и выпил всю порцию залпом.
– Опять тебя понесло во весь опор - мы обсуждали эту глупую тему неоднократно и я не знаю, какие уже
– И причем тут мама? Ты её упомянула до нашей мертвой петли, очень кстати удачной, в отличие от прежних. Объясни чуть полнее, - сказал он Нине, лежащей рядом и удачно прилаженной к изгибам его тела: голова уложилась в нишу руки, полусогнутая нога покоилась на его икре и вся она ладненько мироточила в полузабытьи.
– Не сейчас. Умеешь ты, любимый, песню обрывать, - миролюбиво прошептала она и потянулась, словно довольная киска на солнце. Прошло некоторое время, и они сели пить чай. Вот тут и выяснились обстоятельства места и времени, о которых она упоминала раньше. Нина напомнила ему о дороге из Александрии после их автономки из Турции, вспомнила остановку в придорожном ресторане-зоопарке, где довольно примитивная еда сочеталась с великолепием фауны и флоры. И рассказала о беспокойстве из-за мамы, перенесшей в начале года операцию - не самую сложную, но это же хирургия... Вот тогда она и позвонила на заправке из телефона-автомата, услышала голос матери, успокоила её несколькими словами и тут же оборвала связь. И сейчас её свербит мысль о своей полной профессиональной непригодности - сегодняшние архаровцы такие продвинутые доки, что она почти не сомневается в трагическом проколе после её все-таки объяснимой слабости.
– Ты в будущем, если оно у нас все-таки будет, наведайся на могилку безвинно убиенной девушки и покайся. А теперь давай не будем сопли жевать и обсудим текущую обстановку, - голос Андрея обрел мускульную энергию и позванивал уверенными обертонами.
– У нас три порта судозахода: первый в Индии - Мадрас (порт Ченнай), второй в Малайзии - Кота-Кинабулу и третий конечный в Китае - Шанхай; ну в последнем, я думаю, нам делать нечего, а вот эти два - есть возможность облагодетельствовать своим присутствием. Как ты думаешь, где мы приводнимся?
– Мне хотелось бы приземлиться на Борнео - такой райский остров и в отличие от других удаленных мест достаточно разнообразный и по структуре городов, и по уникальному животному миру - и земному и водному. Да и надо нам подумать о финансовой стороне дела - деньги постепенно исчезают, а прошло не так много времени нашей свободной практики. У меня только карта и немного бумажных денег, тебя я вообще вытащила, словно мышь конторскую: в карманах лишь на чай официанту. У меня был дальний план, но теперь превратился в короткий - есть идея предложить наше медицинское наследство какой-нибудь крупной фирме, желательно в Германии или Швейцарии, так как генеральным заказчиком Голема, по моим ощущениям, точнее не знаю, скорее всего, был американский концерн: почерк такой - вестернообразный, без европейских сантиментов. А у тебя есть какие-либо мысли о нашем будущем?
Андрей забрался правой рукой в волосы, там почесался, подергал - видимо нервничал, хотя очевидной причины не было.
Надо сказать несколько слов о личном: не только вербальные знаки по-разному принимаются индивидуумами, любые иные выразительные или даже не особо четкие жесты, сигналы, телодвижения действуют по-разному на людей, причем поверхностно это сразу не определяется - требуется время и наблюдательность, чтобы глубже познать внутренний макрокосм человека. Вот так и получилось - тема финансов оказалась для Андрея тем оселком, из-за которого трепетал его статус; он много чего позволял женщинам, но жуировать за счет дамы ему было не комильфо, и это ещё мягко сказано.
– Да, конечно, надо иметь соску на край, однако мне тоже необходимо поискать какие-либо другие источники пропитания, - и сказано было это как-то нервно и запальчиво. Потом Андрей вышел покурить, увидел уходящее за невысокие горы солнце, оплавляющееся в теплом потоке воздуха, поднимающегося над морем. Стало лучше, отпустило и несколько успокоило. Решил позвать Нину - однако то ли заснула, то ли притворилась спящей.
Утром к нам в каюту постучал моряк и пригласил меня к помощнику капитана для важного сообщения. Мне стало немного стремно - ведь неожиданные новости, в нашей ситуации, хуже татарина. Вот такое неполиткорректное сравнение у меня выскочило. Пошла, куда же ты денешься со своими максимами в подобной ситуации. Старпом тот самый бородатый грек, импозантный, заметный, особенно на таком судне, где большей частью простые труженики моря встретил меня на редкость любезно. Жди неприятностей, мелькнуло в голове. Дальше был его монолог на английском с вкраплениями то ли болгарского, то ли греко-русского, как он его представлял. В конце концов, я предложила ему не мучиться и продолжить по-английски, тем более его темпераментная жестикуляция не требовала перевода. Он тут же протараторил о "Воротах плача", через которые мы пройдем завтра, затем резко изменил структуру разговора, и как он выразился, вытащил скелет из шкафа: сегодня получили радиограмму о двух русских, подозреваемых в преступлении и могущих покинуть Египет посредством морского транспорта; и все суда проходящие траверсом какого-то там маяка должны сообщить об отсутствии соответствующих граждан на борту. Что он там сам придумал, что на самом деле пришло, бог его знает, но финал он выдал офигенный - так как судно греческого франко перевозчика, то обязательной процедуры сообщения нет, и он предлагает решить этот вопрос полюбовно (внимание). О первом замечании промолчу, но второе было тем самым "полюбовным" - в самом скромном изложении мне предлагалось стать наложницей сего господина на все время пребывания на судне, а в качестве праздничного бонуса - не только доставка, но и обеспечение выхода на берег без сложностей погранконтроля. И переехать я должна буквально сейчас.