Голгофа XXI
Шрифт:
Они начали спускаться с холма. Через несколько шагов Кирилл заметил:
— Ты не очень-то удивился.
— Не очень, — подтвердил Святослав.
— Знал и раньше?
— Догадывался.
— A-а… Ты на меня злишься?
— Нет. За что?
— Извини, — виновато сказал Кирилл. — Я старался как-нибудь избавиться от этого, но у меня не получилось. Извини, — повторил он.
«Никто из нас не властен над своими чувствами, — подумал Святослав. — Над словами и поступками — да, но не над чувствами.
Впрочем, по-настоящему он в Бога не верил. Наверно, прав Симон: если Бог существовал бы на самом деле, то не было бы всего того, что окружает их сейчас.
Вернувшись в лагерь, Святослав сказал Андрею:
— Я пойду первым, а ты присматривай за Марией, особенно после пары часов хода. Она не сталкер и продержится в противогазе меньше, чем мы. Следи, чтобы она его не сдернула, если начнет задыхаться. Пусть лучше остановится и передохнет.
— Все будет в порядке, — успокаивающе прогудел Андрей.
«Хорошо, что он не входит в число подозреваемых, — подумал Святослав. — Мне есть на кого положиться. Вот только вместо меня он, если что, не потянет…»
В роли помощника Андрей был хорош, однако Святославу казалось, что, если тому придется принимать самостоятельные решения, в критической ситуации он может растеряться.
Перед тем как надеть противогаз и защитный костюм, Святослав громко сказал:
— Совет Филиппа насчет сортира все учли? Расстегивать костюм в этой химке нельзя.
— Обижаешь, командир, — со смешком отозвался Фома, как всегда по привычке немного растягивая слова. — Неужели ж мы о своей лучшей части не позаботимся? Сами в костюме, а ее наружу? Да я лучше голову выставлю!
Симон язвительно заметил:
— Тебе своей головой дорожить нечего, ничего ценного в ней нет. Все ушло в х… — Он запнулся, очевидно, вспомнив про Марию, и закончил так: —…в другое место.
— Не суди о других по себе, — отбрил Фома, и все засмеялись.
Святослав как бы невзначай подошел к Старшему, спросил:
— Не засекал, сколько ты можешь протянуть в противогазе?
Старший нахмурился:
— Специально не мерил, но будь спокоен, выдержу не меньше остальных.
— Мы пойдем быстрее, чем в прошлый раз.
— Ничего, выдержу, — повторил Старший. — Ты меня за старика держишь?
— Не обижайся, но я обязан учитывать все факторы.
— Учитывай сколько влезет, — проворчал Старший, разворачивая костюм, — только я в твоей опеке не нуждаюсь.
— Ну и отлично, — с нарочитой бодростью сказал Святослав и занялся собственным костюмом.
Хотя жандармам здесь делать было нечего, он придерживался железного правила, что дольше живет тот, кто готов к неприятным неожиданностям, поэтому назначил Симона и Фому в боевое охранение на левый фланг, а Иоанна и Филиппа — на правый. В противогазах и защитных костюмах все сразу
Нормальной растительности в химках не было, леса превращались в сухостой, трава не росла вовсе, и земля была голой и безжизненной или же покрытой чем-то вроде плесени, реже — странными на вид мхами. Здесь же под ногами путалось отвратительное желтовато-серое подобие высоких болотных трав с жесткими и необыкновенно прочными стеблями, которые цеплялись за бахилы, затрудняя и без того нелегкий путь.
Когда минуло два часа, Святослав спросил через переговорник:
— Все в порядке? Если кто-то почувствует себя плохо, пусть скажет.
Все промолчали.
Еще через полчаса он спросил уже прямо:
— Мария, ты как?
— Терпимо, — отозвалась она.
Задавать этот же вопрос Старшему он не стал, решив, что тот вконец обидится, тем более что переговоры слышат все. Потом он горько сожалел о своей деликатности. Все были на пределе, он чувствовал это по себе.
Наконец писк датчиков смолк. Пройдя еще с километр, Святослав стащил противогаз. Боже, какое наслаждение просто дышать!
Вдруг Старший виновато проговорил:
— Командир, кажется, я все-таки траванулся.
Святослав перевел на него взгляд.
Старший действительно выглядел неважно: лицо бледное, пожалуй, даже с зеленоватым оттенком; он часто, судорожно сглатывал, доставая из своей аптечки арватол — антидот широкого спектра действия.
«Хорошо хоть не раньше, чем мы вышли из зоны», — подумал Святослав.
Однако дальнейшее показало, что радоваться нечему: сразу после укола Старший упал, его выворачивало наизнанку. Подскочившие Андрей и Филипп пытались помочь, но у того уже начались судороги. Святослав бросился было к аптечке, оставшейся после Варфоломея, но со Старшим дело зашло слишком далеко, тут нужен был врач, а их врач лежал в могиле на склоне оставшегося далеко позади холма. Святослав видел, что Старшего уже не спасти. С неимоверным усилием тот произнес:
— Думал… не хуже… других. Ошибся.
Святослав сжал его руку.
— Не ты сдал, а противогаз! Ты отравился из-за негерметичности противогаза. Такое могло произойти с каждым из нас.
На лице Старшего появилась слабая улыбка. Потом оно застыло в безразличной маске смерти.
Еще одна могила под тем же бледным и далеким холодным небом.
— Земля к земле, прах к праху, — сказал Святослав.
Когда хоронят, обычно говорят что-то такое. Как там дальше, он не помнил. Андрей и Филипп зарыли могилу. Теперь их осталось одиннадцать: десять мужчин и Мария.