Голиаф
Шрифт:
При ней останутся ее знания аэронавтики, даже когда Воздушная служба заберет у нее униформу. И неважно, заживет до конца колено или нет, но за все это время она набралась смелости, необходимой для работы в любой команде, в том числе и в мужской компании. Алек говорил, что ей лучше остаться в Америке — там, по его словам, женщины, умеющие обращаться с аэростатами, просто нарасхват.
Чего стоит один лишь его рассказ о Паулине и ее опасностях. Судя по всему, та девица — обыкновенный кинематографический персонаж, мелькание теней на экране —
— Знаешь, какие деньжищи ей в итоге светят по наследству! — восторженно распинался он на второй день после отлета из каньона генерала Вильи. — Миллионы американских долларов, не меньше! Правда, есть одна загвоздка: без замужества она не получит ни гроша.
Дэрин, откинувшись на подушки, глядела в потолок. Под «Левиафаном» переливчато искрился Мексиканский залив, отбрасывая на потолок каюты мерцающие блики. Алек сидел у изножья кровати, а в головах помахивал лапками Бовриль, как будто практикуясь в семафорных сигналах.
— Бедная девушка, — сказала Дэрин. — Это если не плюсовать те самые миллионы.
— Так это же мелодрама, а не трагедия, — рассмеялся Алек.
— Мелодрама, — повторил Бовриль четко, с медлительностью, свойственной лори в момент усвоения новых слов.
— Но вместо замужества, — продолжал Алек, — она отправляется на поиски приключений. И никто не в силах ее остановить, даром что она девушка!
Дэрин нахмурилась. Честно сказать, в жизни такое маловероятно. Хотя если у тебя в банке несколько миллионов, то, возможно, люди смотрят на тебя скорее как на мужчину.
— Ну, и какие там ее приключения, не считая той дурацкой возни с водородным шаром?
— Вообще-то, я видел только первый эпизод. Четкого окончания у этой фильмы нет, есть только то, что они называют «подвесом». — Алек призадумался, вспоминая. — Хотя мистер Херст, кажется, говорил что-то насчет угнанных шагоходов и привязывания к рельсам.
— Привязывания к рельсам? Для дальнейшей моей карьеры звучит просто великолепно.
— Послушай, Дэрин. Кому какое дело, что «Опасности Паулины» ерунда на постном масле! Главное лишь в том, что она сейчас жутко популярна. И даже если женщины в Америке пока не пилотируют аэростаты, то они, по крайней мере, к этому стремятся. А ты можешь показать им, как это делается.
— Хотеть и мочь, Алек, не всегда одно и то же. Ты это знаешь.
— Видимо, да. — Он прислонился спиной к стенке каюты. — Как и то, например, что ты не желаешь, чтобы тебя подбадривали. Разве не так?
Дэрин пожала плечами. В эту минуту она точно знала, чего бы ей действительно хотелось: чтобы Эдди Малоне не растопыривал свои уши, подслушивая их разговор с генералом Вильей, чтобы она не врезалась со всего маху в землю на крыльях скольжения. А еще, чтобы этот гнусняк Херст не застопорил с самого начала «Левиафану» двигатели. Если бы хоть одно из этих событий сложилось иначе, никто бы и не выяснил, что она девчонка. Кроме, разумеется, Алека и этого ухаря Фольгера.
— А
— Ты думаешь, капитан мне позволит? — помрачнел Алек.
— Ты делаешь то, что на руку Адмиралтейству: помогаешь мистеру Тесле пропагандировать его оружие. С какой стати им тащить тебя обратно в Англию?
— Пожалуй, ты права.
Алек встал и подошел к окну. На ярком солнечном свете, когда он смотрел на небо, в глазах у него горели изумрудные искорки.
А ведь и правда, он как-то не задумывался о своей жизни после «Левиафана». Где-то в глубине души Алек по-прежнему надеялся, что останется на борту. Но если даже он не сойдет в Нью-Йорке, то пассажиром вместе со своими людьми ему удастся пробыть максимум до Лондона.
— Алек, ты, возможно, влюблен в «Левиафан». Но этот корабль не отвечает тебе взаимностью.
В ответ принц только печально улыбнулся:
— Видимо, эта любовь была обречена изначально. Как для тебя, так и для меня.
Дэрин отрешенно уставилась в потолок. Принц-жестянщик и девчонка, одетая мальчишкой, — ни один из них прижиться на этом корабле так и не сумел. Лишь случайная удача держала их вместе столь долгое время.
— Я тебе ни разу не говорил, как я узнал твое настоящее имя? — спросил Алек.
— Вообще, у тебя была куча подсказок, — невесело улыбнулась Дэрин, — но обхитрил ты меня, когда вдруг окликнул по имени, так? Где ты его услышал?
— Это была вина Эдди Малоне, — ответил Алек.
— Гнида! — пропищал Бовриль.
— Все мои секреты он уже выжал досуха, — продолжал Алек, — поэтому на безрыбье написал статью о том, как ты спасла «Неустрашимого». Я все думал показать тебе из нее фотографию. Ты на ней, кстати, очень неплохо вышла.
— Постой. Так ты говоришь, Малоне знал мое имя уже тогда?
— Нет, конечно. Но он навел кое-какие справки о твоей семье, о том, что случилось с твоим отцом. И написал, как ты — вернее, некая дочь по имени Дэрин — сумела выжить.
— Ах, вон оно что, — вздохнула Дэрин. — Вот почему я не рассказывала ту историю никому, кроме тебя. И этого оказалось достаточно для твоей догадки, что Дэрин — это я?
Алек искоса глянул на проницательного лори:
— Я бы сказал… не обошлось без некоторой помощи.
— Ах, он изменник! — Дэрин стукнула по кроватной спинке.
Тварюшка, раскинув лапки на манер канатоходца, секунду побалансировала и плюхнулась Дэрин на руки.
— Эть! — вырвалось у них в один голос.
Алек взял у нее зверка:
— Ты никогда мне не рассказывала: а как тебя вычислил Фольгер?
— Занятия по фехтованию. Все эти касания, верчения, обучение позитурам, — нахмурилась Дэрин. — Да еще, видно, верещала я не в меру. А потом на него и наорала.
— Ты, на него?
— Когда ты сбежал в Стамбул, а Фольгер остался, вид у него был какой-то… самодовольный. Как будто он был рад, что от тебя избавился.