Шрифт:
– Чешется-то как… Без этого нельзя было?
– Я думал извлечь модуль, но это все-таки операция, нужны обезболивающие, бинты, иголки…
– Ой, не продолжай, мне даже думать дурно.
Аленка еще раз потерла за ухом модуль войсера.
– Ты не тереби его, он сейчас перезагрузится и перестанет
Она отдернула руку от шеи.
– У меня уже не зудит вроде. Давай протестим что ль?
– Да, идите в соседнюю квартиру. Только потише в подъезде.
Тимур отмахнулся, мол, знаем, проходили уже. Но перед выходом оглянулся на Аленку, приложил палец к губам и медленно отворил дверь. Быстро выглянул: лестничная клетка была пуста, конечно. В этом районе, наверное, даже собак не осталось. Все также быстро и тихо он прошмыгнул к соседней двери, открыл ее и нырнул в прихожую. Аленка скользнула следом, тихая, как кошка.
– Прием, прием.
Аленка подпрыгнула от неожиданности.
– Севка, ты меня напугал.
– Извини, не хотел. Как слышишь меня?
– Хорошо слышу.
– Тим, а ты?
– Нормально слышу. Ты нас как?
– Аленку получше, ты как будто пропадаешь немного.
– А ну это, наверное, потому что на Лермонтовке по голове получил. Задело. Главное, я тебя слышу.
– Ага. Возвращайтесь.
Темнело, лес за окном быстро чернел, и сразу потянуло в сон. Север разделил на троих батончик-концентрат. Жевали молча. Сделали по паре глотков – больше не могли, пахло от водопроводной воды жутко. Аленка пошла устраиваться на ночь.
– Жалко, пайки на Лермонтовке остались.
– Тим,
– Да я че… ребятам они уже не понадобятся.
Тимур хоть и натаскал одеял из соседних квартир, ночь была холодной. Под утро Север ворочался и кашлял. Аленка пощупала его лоб, сказала, что жар, и пошла искать аптечку. Проверили ногу: она вся побелела, бинты промокли.
В этот день не пошли. И на следующий тоже. На третий день Севка пришел в себя. Ругался очень.
– Почему не пошли? Тим, у тебя же инструкция есть. Я для кого писал?
Тимур буркнул что-то, насупился, ушел на кухню.
– Севушка, ты только не ругайся, – Аленка протянула ему стакан. – Как же мы тебя оставить могли?
– Так вы бы уже дошли. И может, за нами бы уже прилетели.
Глаза у Аленки остекленели и наполнились слезами.
– А это что за вода?
Жидкость в стакане не пахла.
– Вы что, бутылку открыли?
По щекам Аленки потекли горячие ручьи.
– Зачем, а… Вам же нужнее будет. Ален, хоть допей.
Она помотала головой. Пшеничные волосы налипли на мокрые щеки.
– Ну и дурак же ты, Севка, – в дверном проеме стоял Тимур.
Идти решили завтра. Вечером разделили батончики: на ужин, на завтрак, по два тем, кто уходит, один – тому, кто остается. Аленка пыталась подсунуть Северу один из своих (“Я ем-то как птичка”), но тот наотрез отказался. Посмотрел исподлобья, сказал строго: “Алена”. Никогда так ей не говорил. Она сразу стушевалась, а Тим фыркнул и усмехнулся. Аленка покраснела и ушла вроде как в ванную по своим девичьим делам. Даже после апокалипсиса оставались они у девчонок.
Конец ознакомительного фрагмента.