Голливудский мустанг

Денкер Генри

Она взяла его за руку, прижала ее к себе, задрожала. Он не видел такого с самого первого вечера и поспешил успокоить Дейзи и обнял ее, словно мог таким образом унять ее дрожь. Но ему не удалось это сделать.

Она уткнулась в его плечо, шею, ища убежища, защиты. Он ласково приподнял ее лицо и поцеловал Дейзи в дрожащие губы, желая ободрить ее. Когда он сделал это, она полностью раскрылась перед ним. Отчаянно, неистово обняла его.

Почти каждая женщина в определенный день и момент превращается в одну сплошную эрогенную

зону. Тогда достаточным оказывается одного маленького прикосновения. Даже контакта через одежду. Просто близости. Даже мысли. Женщина открывается мужчине. Почти любому. В определенные дни.

Дейзи, прижавшись к Джоку, позволила ему раздеть себя. Когда он посмотрел на ее тело, она смущенно отвернулась. Он принялся целовать ее груди; она крепко прижималась к нему. Ее руки, обнимавшие его спину, оставались ледяными, а тело — напряженным.

Она хотела его, нуждалась в нем — отчаянно, но как-то странно. Джок участвовал в ее объятиях, стонах, оргазме и одновременно отсутствовал.

Когда все закончилось, он остался между ее нежных, белых бедер; Финли посмотрел на ее лицо. Глаза Дейзи были закрыты. Она дышала медленнее, чем он ожидал. Коснувшись ее тела, он почувствовал, что девушка успокоилась, наконец-то избавилась от напряжения.

Не открывая глаз, она поискала его руку. Нашла ее. Рука Дейзи была теперь теплой, расслабленной. Девушка поднесла его кисть к своему лицу, прижала ее к щеке. И улыбнулась.

Ее глаза еще были закрыты, когда она заговорила:

— Сначала мы будем снимать на натуре, да? Мы еще не скоро окажемся в студии?

— Не скоро, — ответил он и передвинулся вперед, чтобы быть ближе к ней. Она обняла его за шею и привлекла к себе.

Джок снова занялся с ней любовью. Отныне он делал это каждый день. Финли понял кое-что. Это был единственный надежный способ ослабить ее страх, снять напряжение. Пока она будет нуждаться в нем, обретать благодаря ему уверенность, чувство защищенности, сексуальное удовлетворение, он сможет добиваться от нее хорошей игры.

Четвертая глава

— Снимать всю картину на натуре? — спросил Марти; его круглое лицо постепенно становилось багровым. — Ты понимаешь, что это означает? В смысле стоимости? И во всех прочих отношениях? Съемочный день сократится. Следы от реактивных самолетов будут мешать монтажу. Нет, малыш! Снимать всю картину на натуре — слишком большой риск.

— Но, Марти… — взмолился Джок, — поверь мне, так будет лучше. И даже, возможно, дешевле в конечном счете.

— Это еще почему? — спросил маленький человек. — Как ты будешь просматривать текущий съемочный материал?

— Его будут доставлять на вертолете. А смотреть — в проекционном трейлере, — быстро ответил Джок, продумавший все детали.

— Тебе известно, во что обойдется двухмесячная аренда такого трейлера? Ты не будешь снимать всю картину в пустыне. Даже не говори об этом.

Сейчас, когда лондонский скандал забыт. Это обошлось бы в лишний миллион-полтора!

Марти задумался и продолжил:

— Не говоря уж о Престоне Карре. Он не брал на себя обязательств сниматься на натуре. Он не любит надолго уезжать. И жить в таких условиях. Ему нравится жить в комфорте. И я не виню его. Так что забудь об этом, малыш.

— Марти… Марти, а если я скажу тебе, что не смогу довести Дейзи до конца картины при съемках на студии? — медленно произнес Джок, желая вселить в Марти чувство страха и неуверенности.

Ему это удалось. Марти, на мгновение потеряв дар речи, посмотрел на Джока. Затем он снова заговорил.

— Что случилось? Скажи мне!

— Ничего не случилось. Пока. Но Дейзи боится этого города. Киностудий. Они вызывают у нее клаустрофобию. Она — самое напуганное существо, какое я видел. Вдали от Голливуда я могу управлять ею, добиваться отличной игры. Здесь, вблизи студий, при наличии давления, сплетен, требований, вины, чувства ответственности, я не могу ничего гарантировать. Пожалуйста, Марти, не ради меня. Ради нее!

— Это должен одобрить Нью-Йорк. Карр должен дать свое согласие. Это будет нелегко, малыш.

— Я сам отправлюсь в Нью-Йорк. Поеду к Карру. Получу его согласие.

— Если Нью-Йорк даст добро… — Марти начал сдаваться. — Если Карр не станет возражать… я тебя поддержу.

Джок шагнул к двери. Голос Марти остановил его:

— Малыш, ты не влюблен в эту девушку?

Джок сердито обернулся.

— Что за вопрос?

— Ты с ней спишь? — невозмутимо спросил Марти.

— Не твое дело! — взорвался Джок.

Марти кивнул с облегчением. Теперь он знал.

— Тогда все в порядке, малыш. Она никогда не выходит замуж за того, с кем спит. Ты в безопасности. Отправляйся в Нью-Йорк.

Джок добился своего, затратив на это почти целый день. Беседа началась в одиннадцать утра в кабинете президента и продолжилась во время ленча на втором этаже «21». Затем они снова вернулись в офис и пробыли там до половины пятого. Президент сдался, лишь когда Джок пригрозил, что это единственный способ защитить картину.

— О'кей, снимайте всю картину на натуре, если хотите!

Не успел Джок спуститься на первый этаж, как президент уже говорил по телефону с Марти Уайтом. Агент был готов к этому звонку.

— Боб, дорогой, если тебе нужна эта девушка, уступи Финли.

— Господи, мы уже так разрекламировали ее участие! Акционеры пришли в восторг, когда я объявил им. Мы должны снимать только ее!

— Тогда сделай, как я советую. Согласись, — сказал Марти.

— Я уже дал добро. Просто я беспокоюсь.

Джок нашел Престона Карра на выставке аппалузов, где лошади актера уже получили четыре награды.