Голод
Шрифт:
Факел морщил лоб и хмурился. Я привычно поглядывал по сторонам и прислушивался к лесным звукам. Лес был спокоен. Мы прошли уже примерно половину пути, когда впереди промелькнул силуэт в светлой одежде. Бородатый тоже возвращался на лесопилку. Он нас обогнал и, похоже, еще не заметил.
– Тихо, - прошептал я.
Факел вскинул голову, заметил бородатого и кивнул. Я прибавил шагу. Ходить быстро и без лишнего шума я умел. А вот Факел, к сожалению, нет. Как он нашел сухую ветку в этом лишенном всякого сухостоя лесу – для меня загадка. Наверное, это была
– Стой! Стрелять буду! – громко скомандовал я, вскидывая винтовку.
Бородатый сорвался с места еще на слове "стой". Я рванул следом. Позади тяжело топал Факел. Бородатый петлял, словно заяц, но я и не думал тратить время на выстрел. Вместо этого, поднажав, я начал нагонять беглеца. Тот свернул к реке.
На какую-то секунду он скрылся за деревьями, а затем я услышал плеск. Еще поднажав, я выскочил на крохотный пляжик с просветом в камышах. Бородатый как был в одежде, так и нырнул. Я вскинул винтовку к плечу. Бородатый вынырнул за камышами, и, отфыркиваясь, поплыл дальше.
Я взял прицел чуть повыше и выстрелил. Пуля выбила фонтанчик воды перед самым носом бородатого. Тот обернулся. Я махнул ему рукой, чтобы возвращался обратно. Он в ответ показал мне шиш.
– Следующая пуля будет в голову!
– прокричал я, стараясь, чтобы это прозвучало достаточно угрожающе.
Бородатый поплыл прочь.
– Убей его!
– хрипло крикнул Факел.
Как говорится, если враг не сдается – он сам себе враг. В этот раз я не промахнулся. Бородатый клюнул носом в волну, и течение понесло его прочь.
– Будем вылавливать?
– спросил я.
– Надо бы, - с легким вздохом отозвался Факел, и выразительно посмотрел на меня.
Из него самого пловец никудышный. Плавали мы с ним, знаю. Чудом вытащил его тогда из реки на берег. Чуть сам не утоп.
– Тогда держи, - сказал я, отдавая ему винтовку.
Пока я торопливо сбрасывал одежду, Факел говорил:
– При нем тоже могут быть доказательства. Не просто же так он от нас бегал. Ты там по возможности постарайся ничего не упустить.
Я сказал, что постараюсь, и вошел в воду. Дно было ровно и песчаное. Ребятишкам тут плескаться самое раздолье. Но, разумеется, когда вода прогреется. По состоянию на сегодня открывать купальный сезон было, прямо скажем, еще рановато. Я нырнул и поплыл саженками. Ими быстро устаешь, но и плывешь тоже быстро, а главное – хоть немного согреваешься. Факел с берега показывал, где там наше тело. Затем инквизитора скрыли камыши. Я, выныривая повыше, старался оглядеться, и греб дальше.
Бородатый был так любезен, что не утонул. Мертвый человек ведет себя в воде совершенно непредсказуемо. Один камнем на дно уходит, а другой скачет по волнам будто мячик. Бородатый выбрал нечто среднее. Тело почти скрылось под водой, и неспешно дрейфовало по течению. И на том спасибо. Нырять за ним в мутной холодной воде было бы сомнительным удовольствием.
Догнав бородатого, я ухватил
Инквизитор ухватил бородатого за шкирку, точно нашкодившего котенка, и вынес его на берег. Я вышел сам.
– Ничего не потерял? – спросил Факел.
Я оглянулся на проломленную нами просеку, и сказал:
– Да вроде нет.
Факел кивнул и начал обшаривать карманы покойника. Я сел на землю. Надо было бы подвигаться, чтобы быстрее согреться, но сил уже не осталось. Факел подал мне плащ. Инквизитор, оказывается, прибежал со всеми моими вещами. Я закутался в плащ и сразу стало теплее. Теперь понятно, почему инквизиция носила теплые плащи даже летом.
– Глаз, - позвал Факел. – Глянь-ка на это.
Я оглянулся. Факел успел не только обыскать бородатого, но и частично раздеть. Я лениво поднялся на ноги и подошел ближе.
На груди бородатого была вытатуирована перевернутая пентаграмма темно-красного цвета. Я вначале даже подумал, будто бы это запекшаяся кровь. Татуировки, которые попадались мне на глаза раньше, обычно были черные или синие. В армии они строго запрещены, а вот флотские их любили – от якорей до морских девок, с обязательными лентами и непременно с названием на них своего корабля. Последнее имело смысл на случай, если выловят мертвое тело в море – можно будет хотя бы понять, откуда этот морячок взялся. Ну а всё остальное считалось украшательством в дополнение к названию.
У бородатого украшательством служили бесы. Крохотные, но легко узнаваемые фигурки расселись на линиях пентаграммы. Многие держали в руках вилы и факелы.
– Опять культисты, - проворчал я.
– Почему все неприятности начинаются с культистов?
– Ад всегда начинается с предательства, - ответил Факел.
И самое обидное, все эти предатели – идейные. Проще говоря, голодранцы. Вот и у этого в карманах один карандаш нашелся, да и тот обгрызанный донельзя. Впрочем, Факел всё равно не взял бы их "сребреники". Мой товарищ тоже идейный. А у нас на двоих полтора рубля мелочью и день клонился к вечеру.
– Ну что?
– спросил я, когда обыск закончился. – Умоешься, и пойдем?
Факел помотал головой.
– Вначале с лесопилкой разберемся, - сказал он. – И с теми двумя, что там остались.
– Да мертвые-то не сбегут.
Нынче времена такие, что вообще-то могут, но это не наш случай. Для живых мертвяков культистский шаман нужен, причем живой. Сталкивался я с ними в Нарве, знаю. Факел посмотрел на реку, поборол соблазн и сказал, что вначале дело.
– Как знаешь, - ответил я, и кивком указал на бородатого.
– Я за ним плавал, так что тащить его тебе.