Голод

Мушинский Олег

– Да, пора, - согласился Факел. – Только давай-ка вначале наших подопечных определим.

Он махнул рукой в сторону брички. Лошадка вскинула голову, но, сообразив, что это не ей сигнал, снова повесила морду. Покойничков мы определили в мертвецкую при городской церкви, изрядно взволновав здешнего попа. Ну еще бы, привезли на ночь глядя трех дохлых культистов, которых и с приличными христианами рядом не положить, и девать больше некуда. Идею попросту прикопать мерзавцев в лесочке Факел отмел наотрез. Не положено!

Здешняя мертвецкая занимала одну комнату в подвале

церкви. В ней уже лежала какая-то старушка, чинно преставившаяся на девяносто втором году жизни. После получаса споров, уговоров и даже угроз именем инквизиции подселили к ней наших троих, отгородив их деревянной ширмой. За эти полчаса прибыл местный доктор с помощником, и мы с ним приволокли эту ширму со второго этажа. Тяжелая оказалась зараза.

Факел тщательно проинструктировал доктора, что нам интересно по части вскрытия. В смысле, ему интересно. Мне на них было наплевать, а после того, как я чуть не навернулся с этой ширмой на лестнице, вообще хотелось пристрелить всех троих по второму разу.

– Идем, Глаз, - сказал Факел, когда всё, наконец, устроилось. – Я узнал адрес этого плотника. Тут недалеко.

– Заглянем в гости? – без особого энтузиазма спросил я.

– Да. Нагрянем, пока новости еще не разлетелись.

В последнем я сильно сомневался, но чем нечистый не шутит. Благо и впрямь оказалось недалеко. У плотника был дом в конце боковой улочки, у самой стены. По размерам, скорее, избушка, но так добротно сделанная, что ее иначе чем домом и не назовешь. Крохотный дворик перед входом был засыпан песком, через который пробивалась трава. Никакой жизни с улицы не наблюдалось.

Входная дверь выглядела не слишком прочной. Факел примерился и с одного удара выбил ее ногой. Я первым ворвался внутрь с оружием наизготовку. В сенях никого не оказалось. Дверь в комнату была приоткрыта. Я рывком распахнул ее и нырнул внутрь, падая на пол. Пол был дощатый и немного пыльный.

Черная тень молнией метнулась в окно. Только занавеска взметнулась. А, быть может, она одна и взметнулась от ветра, человеческого силуэта я не разглядел. Секундой спустя Факел появился в дверях, полностью заполонив собой дверной проем. Если бы сейчас началась стрельба, он собрал бы весь урожай свинца. На его счастье, обошлось без пальбы.

Не увидев никого в комнате, я метнулся к приоткрытому окну. За окном был всё тот же песчаный дворик. Пустой. Улица тоже была пустынной. Где-то за домами лениво тявкнула собака. Выбравшись наружу, я не нашел на песке никаких следов. Впрочем, песок давно слежался, я и сам-то там не особо наследил.

– Наверное, показалось, - сказал я в окно.

Дома стояли вплотную, а добежать до конца улицы человек бы точно не успел.

– Не показалось, - отозвался изнутри Факел. – Тут кто-то пошарил до нас.

– Вот зараза, - беззлобно ругнулся я.

Вернувшись в дом, я присел на подоконнике, глядя, как Факел методично обшаривает жилище. Он подходил к очередному шкафу или рундуку, вначале осматривал его снаружи, затем открывал дверцу или крышку – смотря что там было – снова осматривал и уже потом начинал рыться в содержимом.

Закончив осмотр, инквизитор аккуратно складывал вещи как было, закрывал, что открыл, и только потом переходил к следующему предмету.

Тот, кто покопался тут перед нами, был не столь аккуратен. Факел по ходу обыска указывал мне на детали, которые выдавали предыдущий обыск, но я просто верил ему на слово. Покончив с комнатой, Факел прошелся по сеням. На чердак пришлось слазать мне. Там все заросло паутиной. В подполе не нашлось даже паутины.

– Не жил он здесь, - констатировал Факел итоги наших бесплодных изысканий. – Разве что ночевать приходил. А вещи – для маскировки.

– Он бы лучше для маскировки чугунок картошки заготовил, - проворчал я.

Факел усмехнулся.

– Даст Бог, у старосты покормят, - сказал он. – Пойдем, проведаем этого Василия Никаноровича. Думаю, уже пора.

– Давно пора, - ответил я, и глянул на часы.
– Если повезет, аккурат к ужину поспеем.

Факел усмехнулся, и согласился, что вообще было бы неплохо. Однако он имел в виду, что пора бы уже позадавать старосте кое-какие вопросы. Дело у Факела всегда на первом месте.

Приехав в управу, мы сдали лошадку с бричкой на попечение тощего господинчика, а сами поднялись на второй этаж. Симпатичная машинистка, наморщив лоб, перекладывала бумаги. Это выражение сосредоточенной задумчивости ей очень шло. Печатная машинка была накрыта тряпичным чехлом.

Дверь в кабинет отворилась и оттуда вышел городской староста.

– Ох, Ольга Львовна, я думал, вы уже ушли, - произнес он, глядя на машинистку.

Барышня тотчас отложила бумаги и с готовностью вскочила на ноги.

– Уже ухожу, Василий Никанорович, - сказала она.

Голос у нее был приятный. Староста неуверенно кивнул, затем заметил нас и куда увереннее вздохнул. Барышня оглянулась, и добавила:

– Если, конечно, господам не потребуется стенографировать.

Едва я собрался сказать, что всё может быть, как Факел вперед меня уверенно заявил:

– Не потребуется. Нам просто надо поговорить. Обойдемся пока без протокола.

Староста облегченно выдохнул.

– Тогда я пошла, - сказала машинистка, и тотчас упорхнула со словами: - Доброго вечера, господа.

Я проводил ее взглядом. В нём было много восхищения ее грациозностью и самая малая толика подозрительности. Барышня проскользнула мимо нас так легко, словно тень. Тень в черном платье. Кажется, я подцепил у Факела дурную привычку подозревать всё и вся. Ну какой из нее культист, а тем более одержимый? Последние - сплошь уроды, а она – настоящая красотка.

Нет, скорее, это просто раздражительность от голода. Лучше бы нам было поговорить за ужином. Застольная беседа да без протокола – что может быть доверительнее? Увы, староста пригласил нас не в столовую, а в свой кабинет. С предыдущего визита в нем ничего не изменилось, разве что бумаг на столе стало чуть побольше. Староста привычно было направился к столу, но остановился на полдороге, не решаясь сидеть, пока мы стоим. Стульев для посетителей в кабинете не было.