Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
— Тебе надо нормальную одежду купить.
— Деньги…
— У меня есть, — она отмахнулась, будто бы Тельма говорила о какой-то ерунде. — Потом отдашь…
Тельма не хотела потом. Она не привыкла быть в долгу, и быть с кем-то, если этот кто-то не мужчина, с которым она намеревалась провести ночь или час… или… не важно. Главное, что не место ей в чужой квартире, на чужой кухне.
В чужом теплом халате, от которого пахнет хлебом и корицей…
— … и вот представляешь, что он мне заявляет? — Сандра разливала чай, и кажется, не видела в происходящем ничего особенного. —
Она была возмущена.
И все одно сияла ярко-ярко, так, что смотреть было больно, но Тельма смотрела, пила этот свет, который согревал лучше халата и травяного чая.
— А я ему ответила, что если ему потаскушка нужна, то пускай себе в другом месте ищет… я приличная девушка! — Сандра плюхнулась на стул и взяла булочку. Повертела. Вздохнула. И вцепилась зубами. — В общем… нет у меня теперь агента… и что делать?
— Найти другого.
Чужие проблемы, как это с ними часто случается, казались мелкими, пустыми. Агент? Да агентов в Нью-Арке полно… правда, половина из них — обыкновенные сводники, а вторая половина — неудачники, сами пытавшиеся пробиться на сцену. И только единицы и вправду хоть на что-то да способны.
— Я-то найду, — булочку Сандра жевала сосредоточенно, целиком отдаваясь процессу. — А если и новый… понимаешь, я ведь… я, может, не особо умная, но… видела девочек, которые не первый год… они перегорают. А я не хочу… и если домой вернуться…
Домой?
Сандра не может домой вернуться! Как тогда Тельма? Она будет возвращаться в этот клоповник без малейшей надежды согреться?
Это несправедливо!
Это… это хуже, чем хлеб отнять у наивной девчонке, которая свято уверена, что на полдник детям подают черничные кексы или, на худой конец, медовую коврижку…
— Не обращай внимания, — Сандра слизала с пальцев сахарную пудру. — Это я так… печалюсь.
— Не печалься, — Тельма не знала, что делать с этой своею растерянностью.
И с Сандрой.
С ее светлыми волосами, собранными в хвост, стеганым халатом, родным братом того, который был сейчас на Тельме, с домашними туфельками на каблуке и розовыми помпонами из кроличьего меха… помпоны Сандра гладила, и взгляд ее был туманен.
А свет погас.
Нельзя так!
— Послушай, — Тельма провела языком по зубам, чувствуя их неровность. Слева коренные выросли неровно, и наверное, мама поставила бы скобы, но… кому в приюте дело до кривых зубов? Целы? Уже повезло. — Я… не стану ничего обещать, но… у меня есть знакомый… был знакомый… не уверена даже, захочет ли он со мной встречаться…
Однако встретиться надо.
Ради мамы.
Тельмы.
Волшебной свирели, которая, наконец, оставила Тельму в покое… и Сандра… она сияет ярко, по-настоящему, и свет ее еще не пропитался ядом местных дождей.
— Я все равно попробую. Быть может, он согласится посмотреть на тебя…
— Здорово, — не очень уверенно произнесла Сандра. И улыбнулась. — Но если не согласится… я все равно останусь. Не хочу возвращаться вот так…
— Хорошо.
Ночью Тельма шла по улице.
Мокрая мостовая. Серые шкуры домов. Сами
Дома следили за Тельмой.
А она шла… куда? Туда, куда звала ее волшебная свирель. Она же играла… и не было музыки прекрасней… и в какой-то момент, кажется, на площади, Тельма закружилась в танце… она летала над мостовой, и чувствовала, как раскрываются за спиной крылья, те самые из органзы, украшенной стеклярусом, которые мама надевала для «Волшебной ночи»… только сейчас крылья были живыми, как и дома, и город…
Тельма взмахнула ими и поднялась высоко…
Теперь весь город лежал перед ней, как на ладони. Кругляш Острова с короной небоскребов. Во сне они искрились силой. И жилы четырех мостов гудели от избытка ее… сверкали алмазами особняки Первого круга… и тускло светились дома Второго.
Но путь Тельмы лежал на окраину, туда, где жила свирель.
Здесь пахло, как на берегу, йодом и плесенью. Гнилью. Страхом. Здесь под ногами хрустели кости бродячих собак, а мертвые кошки прятались в мотках колючей проволоки. И только крысы плясали… Тельма никогда прежде не видела пляшущих крыс.
Выглядели они отвратно.
И она бы взлетела, но крылья опали, набрались местной гнилой воды, повисли грязными тряпками. А ноги увязли в болоте. Свирель пела… только вот в песне ее что-то изменилось. Нет, музыка была прекрасна, однако… появилась в ней фальшь невыполнимых обещаний.
…вечность…
Зачем Тельме вечность?
…счастье…
А разве оно возможно?
…мир, где нет ни забот, ни бед… где Тельма вернется в прошлое… она ведь мечтает об этом? С того самого дня, как оказалась в приюте… каждый день, каждую ночь она упрямо возвращалась… и вот ей дают шанс. Кто откажется от такого?
— Я откажусь, — сказала Тельма крысам, которые устроили хоровод вокруг нее. — Прочь…
Крысы не слышали, они-то вот были очарованы музыкой.
…глупая, глупая девочка… неужели она и вправду надеется… а на что надеется? На месть? Добраться до Гаррета и… убить?
Тогда Тельму казнят.
Объявят безумной, но все одно отправят на виселицу. А Гаррета сделают невинной жертвой… он не заслужил того, чтобы быть жертвой… он сволочь и лжец, об этом все должны узнать.
…смешная… кому интересно то, что произошло десять лет тому? Над нею посмеются… или вновь же объявят безумной… самозванкой… у нее нет ни друзей, ни даже знакомых, которые бы поддержали… а Гаррет ныне сенатор… и в президенты баллотироваться собрался… все об этом говорят.
Разве Тельме позволят опорочить светлый его образ?
Да и кому это нужно?
Мать давно мертва. Гаррет о ней забыл… Тельма помнит, но если она согласится, если пойдет за флейтой, то ей помогут избавиться от ненужной памяти.
Там, внизу, весело.
Там горят костры, а на кострах стоят котлы. И древние твари, имена которых забыты даже Низверженными, в этих котлах варят пиво из кореньев, костей и жирной кладбищенской земли. Пиво это сладко, хмельно…
…оно нужно земле.