Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
Пуговица оторвалась и упала, покатилась куда-то под сиденье.
— Проклятье.
Мэйнфорд потянул за торчащие нитки, но пальцы его были слишком неуклюжи.
— Дай сюда, — Тельма пересела. Не стоило этого делать: нити горячей его силы тотчас потянулись к ней, но тотчас исчезли. Мэйнфорд хорошо управлялся даром, хотя… неприятно, когда приходится ставить полные щиты.
— Не Остров, — он выпрямился, будто Тельма не нитку вытащить собиралась, а совершала очередное покушение на тело его.
И разум.
— Почему нет?
— Остров… ты там
— Доводилось.
Нитка не поддавалась, торчала из серой плотной ткани хвостом, а стоило дернуть, как оказалось, что сидит она прочно.
И если бы у Тельмы были с собой маникюрные ножницы…
Ножниц не было.
Зато имелся плюшевый медведь.
— Ничего не ощутила?
— Нет.
— А на меня он давит, — пожаловался Мэйнфорд. — Я поле чувствую. Плотное. Почти непробиваемое. Там столько магии, что задыхаться начинаю почти сразу. И да, стабилизирующие заклятья… их усилили после землетрясения. Погодные. Защитные. Плюс всякая мелочевка, которую на дома навешивают. Десяток храмов, каждый из которых — сгусток энергии.
Тельма задумалась.
А и вправду, неужели не ощущала она ничего такого? И мама? И… раньше — не ощущала. Дар спал. А когда проснулся, оказалось, что на Острове Тельме делать совершенно нечего.
— Такая плотность приводит к тому, что усилий для самого простого действа требуется вдвое больше обычного. И энергии уходит прорва. Впрочем, все опять же зависит от типа магии… тем же траспортникам приходится туго. А вот прорицатели, напротив…
Он запнулся и замолчал.
А Тельма вновь кивнула: в дальнейших объяснениях не было нужды. Сродство магии. Совместимость и векторные потоки. Пространственное сложение… как же она ненавидела всю эту магометрию. Но главное понятно: целительская магия относилась к разряду тонких эфирных воздействий. И к помехам она была очень чувствительна.
— Поэтому там нет клиник. Есть центры срочной помощи, а вот клиник — нет. Матушка моя, когда… случалось ей лицо подправить, — это Мэйнфорд произнес с явною насмешкой, — всегда уезжала… говорила, что отправляется свежим воздухом дышать.
Он фыркнул.
— Значит, целитель… успешный и состоятельный… проклятье… ненавижу успешных и состоятельных.
— Почему? — Тельме все же удалось вытащить нитку, которую она протянула Мэйнфорду.
— Потому что за спиной каждого найдется дюжина адвокатов, без разрешения которых они не чихнут… и это не говоря уже о полезных знакомствах. Если бы ты знала, насколько затрудняют работу чужие полезные знакомства… ладно, не думай о плохом.
Будто было что хорошее, о чем стоило подумать.
— Сама идея очень даже неплоха… целитель… тихий дом… округ первый или второй… и то сомневаюсь. Во втором люди слишком любопытны. А в третьем он бы бросался в глаза… нет, первый… приличное место, иначе вновь же возникли бы вопросы… уединенный образ жизни. Приходящая прислуга…
— Имя назовешь? — Тельма все-таки пересела, как-то вот… неловко ей было ощущать кокон запертой силы, которой явно подобное обращение было не по нраву.
— Нет. Но составить
— Есть, — отозвался Кохэн, который до того момента молчал. — И что до всего остального, то… многие целители живут рядом с клиниками отнюдь не из прихоти. Чистых мест в городе не так и много. Да и ушедших на покой я не стал бы исключать.
Тельма согласилась.
Мысленно.
— Если он не практикует сейчас, это не значит, что растерял навыки… как-то так…
…как-то так.
— Займешься? — поинтересовался Мэйнфорд, и это прозвучало так, будто он просил Кохэна о личном одолжении.
— А куда я денусь…
О Тельме они словно и забыли.
Может, это и к лучшему?
Она выскользнула из машины, не дожидаясь, пока Кохэн откроет дверь. Ни к чему лишние любезности. Подхватила сумку с медведем, прижала ее к груди, хотя никто не делал попыток отобрать ни сумку, ни игрушку…
— Я… в Архив все-таки загляну, — Тельма повторила это, втайне опасаясь, что Мэйнфорд начнет задавать вопросы. А ее версия о поиске целителя в Архиве не выдержит и малейшей критики. На иные же вопросы у Тельмы ответа нет.
Но спрашивать Мэйнфорд не стал.
Кивнул.
Бросил:
— Иди…
И отвернулся, будто бы ее вовсе не существовало. А ведь это хорошо… замечательно даже…
…в Архиве на этот раз пахло мясным салатом, и еще коньяком, который цверг не пил — смаковал из крохотной чашечки. Чашечку он держал в щепоти, и водил над нею длинным носом, вдыхая коньячный аромат. На Тельму цверг взглянул с упреком: как это вздумалось ей вновь нарушать покой Архива?
— Доброго дня, — Тельма придавила сумочку. Из-за медведя та раздулась и выглядела более уродливо, нежели обычно. — Я…
— Помню. Второй стеллаж. Третья полка. Думаю, тебе будет интересно.
— Спасибо.
Цверг величественно кивнул и вернулся к коньяку.
Интересно, он вообще знает, что пить на рабочем месте запрещено?
Знает.
И не Тельмы дело, чем он здесь занимается.
На третьей полке обнаружилось несколько папок, столь тощих, что Тельма сразу ощутила разочарование. Впрочем, она тут же себя одернула: не стоило надеяться на большее.
Устроившись за столом, Тельма открыла первую папку.
Лаферт Лайм.
Она провела по имени пальцем и палец понюхала. Ничем не пахнет, даже книжной пылью, не говоря уже об эмоциях. Разве что… скука.
Конечно.
Какие могут быть эмоции? У кого? У стенографиста, который вел протоколы допроса? У машинистки, что перепечатывала этот протокол? Нет, от рукописей отдачи больше, хотя… в мамином деле Тельма тоже ничего не ощутила, несмотря на то, что все протоколы были писаны от руки.
Почему здесь иначе?
…снимок.
Сухопарый мужчина с изможденным лицом. Он скорее похож на неизлечимо больного, нежели на целителя.