Голодные Игры: Восставшие из пепла
Шрифт:
Хейвен? Что за глупости? Среди ночи нестись в отдаленный квартал Капитолия, только для того, чтобы … Ох…
Почему мысль об измене так ярко предстала передо мной? Наверное, потому, что мы оберегаем только то, что не принадлежит нам. Я вспоминаю, какой прекрасной была янтароглазая девушка, вспоминаю, какими мягкими и дразнящими могут быть поцелуи Пита и меня бросает в лихорадочную дрожь. Как идеально бы легли его руки на плечи девушки, как слепящие позолоченные волосы Хейвен, сливались с отливающими блеском волосами Пита. Как между
Я не считаю Хейвен ребенком. Мне кажется в прозорливых глазах девушки достаточно ума, достаточно смелости и мудрости, чтобы понять и принять любовь моего Мальчика с Хлебом. Не терпя одиннадцати лет, не выжидая Голодных Игр.
Единственное, что мне остается делать – сдаться. Хотя бы в этом: я проиграла Пита Мелларка, и если не переродку, то хотя бы ей. Я опускаюсь на кровать своего напарника, сжимая в руках лоснящуюся ткань простынь. Запах безопасности ударяет в нос – он ведь спит здесь каждую ночь. Каждую ночь принимает свои кошмары точно так же, как и я. Неожиданно, я понимаю, что с самого приезда в Капитолий они не трогали мое беспокойное душевное состояние – будто отступив в тень.
Но ведь кошмары теперь не самое страшное в моей жизни?
Я вытерплю – я смогу.
Слеза слетает со щеки, ударяясь о подушку с тихим звуком.
Кап.
Я смогу – я вытерплю, пусть даже теперь от меня отвернулся даже Гейл.
Кап. Кап.
Я верю в себя – я ведь сильная. И мне не нужны чувства, чтобы… выжить. Чтобы жить, чтобы помочь выжить моим детям. Они точно так же, как Хеймитч и Эффи – моя недостающая часть, которые я собираю крупинка за крупинкой.
Кап.
Мне холодно. Сжимаюсь в комок и стараюсь отогреть окостеневшие пальцы. Не от холода – от недостающей частички меня – Пита.
– Китнисс? – слабый шепот пронзает меня, и я резко вскидываю голову.
Пит смотрит на меня сверху вниз. От чего-то, он без прежней ситцевой рубашки, а вокруг его бедер обмотано полотенце. Песчаные волосы взъерошены и покрыты гелем – нет, не гелем, водой. Свет мерцающих фонарей за окном отбрасывают на его тело слабые тени. Широкие плечи, те самые мягкие и нежные пальцы рук, рельефный пресс, линия изгиба ключиц. Я задыхаюсь и отворачиваюсь. Не для меня – для неё.
– Что ты тут делаешь? – без тени злобы спрашивает он.
– Я подумала, ты ушел.
– Так и было, после того, как ты исчезла.
– Я … не могла уснуть, – запинаясь, говорю я.
– Кошмары? Почему ты не разбудила меня?
– Пит, я знаю правду, – обрываю я.
Он должен знать, что его чувства к Хейвен для меня не секрет. Должен знать, что я не желаю делить с ним кровать, если он уходит к ней.
– Правду?
– Насчет тебя и Хейвен.
Я поднимаю на него глаза и замечаю, как шокирован мой напарник. Шокирован, но не
– Китнисс…
– Когда ты хотел сказать мне?
– Я неуверен, что должен был, – виновато отвечает он.
– Должен был?! Это просто аморально, Пит! – вскрикиваю я, – Это…неправильно!
– Я знал, что ты отреагируешь именно так, но я не мог рисковать тобой, понимаешь? Ты бы помчалась к Койн и тогда… тогда бы, ты просто повелась на ее наживку. Она на шаг впереди нас – я ведь говорил тебе. Она использует наши чувства…
– Наживку?
Я стою словно меня облили ушатом холодной воды. Причем здесь Койн? Наши чувства? Наживка?
– Конечно, Китнисс. Для нее эти дети только наживка, – с болью в голосе отвечает Пит.
– Я не понимаю…
– Её возраст, возраст многих, так или иначе, должен был всплыть.
– Возраст? – голос переходит на шепот.
Пит подходит ближе, и теперь я могу видеть складки на его лбу.
– Ты уверена, что мы говорим об одном и том же секрете?
Я с трудом проглатываю подкативший к горлу комок. Что-то явно не так.
– Ты и Хейвен… Ваш секрет…
– Да. Настоящий возраст Хейвен и многих трибутов. Я знал об этом, но знал, что не могу нарушить правила, и стать частью игры Койн.
Я молчу и продолжаю смотреть в глаза своему напарника, стараясь не касаться взглядом его оголенного тела. Пит по-прежнему молчит, но, когда вынужденная пауза затягивается, и я не отвечаю на его реплику, он продолжает:
– Хейвен самая младшая из старшей группы трибутов – ей девятнадцать. Многие из профи старше ее на пять-шесть лет. О детях и говорить не приходится – десять, девять, двенадцать лет. Койн играет не по правилам, но я боялся сказать, зная, как дороги они тебе. Но теперь, когда ты знаешь правду скрывать это от тебя просто бессмысленно…
Я смотрю будто сквозь него. Его слова ранили меня глубже всякого оружия – Койн. Нет – нельзя! Это не по правилам Игр! Она ни имеет права! Я вскакиваю на ноги и отталкиваясь от поверхности ковра, мчусь к двери. Я остановлю это рано или поздно, ценой своей жизни, или …
Неожиданно чувствую крепкую ладонь напарника на моем плече.
– Нет, Китнисс.
– Не говори мне «нет». Ты знаешь, что мы обязаны остановить! Теперь, когда у нас есть неопровержимые доказательства ее лжи! Люди пойдут за нами!
– Они хотят отмщения и им абсолютно плевать, кто умрет, – спокойно отвечает он.
– Нет! Нет! Слышишь меня – нет! Я не позволю, я не сдамся! И ты не смей сдаваться ей, Пит!
– Я не сдаюсь, Китнисс. Я жду. Я жду того момента, когда они все покажут на что способны, – шепчет он.
Его руки скользят к моей талии. Лунный свет касается его глаз, и я замечаю прежний блеск лазури. Но теперь, к нему примешивается нечто, что слишком знакомо мне, чтобы определить это.
– Скажи мне – это ведь не та правда, о которой мы говорили?