Голодный дом
Шрифт:
– И-о-на-а-а!
Я весь напрягся, а Хлоя нисколечко не встревожена. И на меня смотрит невозмутимо, не как на психа. Спокойно. А меня дрожь пробирает.
– Вы слышали? –
– Да, – отвечает она, вроде как с облегчением. – Конечно слышала.
– Девичий голос, да? – уточняю я. – Здесь, в кухне.
Хлоя закрывает глаза, медленно кивает.
– Но… вы же сами говорили, у вас детей нет.
Она вздыхает, глубоко-глубоко:
– Это не мои дети.
Не ее дети. Тоже мне, объяснение! А чьи? Приемные, что ли? Невидимки?
– И кто они такие?
– Девочку зовут Нора. А ее брата – Иона. Они здесь живут.
У меня мороз по коже.
– Я… вы… как это?
Хлоя берет сигарету из моей пачки:
– Голос слышен, а никого нет. Дом очень старый. У вас есть версии, детектив?
Слово «привидение» я произнести не могу, хотя сам только что слышал, как девчонка зовет Иону. Вот только
– Помните, в прошлую субботу вы слышали топот – дети вокруг дома носились? Вы еще решили, что это у соседей.
Я холодею. Киваю.
– В соседнем доме детей нет, Гордон. Это Нора с Ионой. По-моему, они близнецы. Вот, закуривайте. Присаживайтесь.
Я опускаюсь на стул. Мысли разбегаются. Непослушными пальцами беру сигарету, прикуриваю.
– Я их в январе первый раз услыхала. В саду, вот как вы. И тоже решила, что это соседские дети. А потом, как раз в День святого Валентина, я Стюарта после химиотерапии спать уложила, выхожу из спальни, а на лестничной площадке, у напольных часов, слышу – девочка что-то напевает тихонечко, а потом мальчик ее из кухни окликает: «Нора, яйцо сварилось!» А она ему отвечает: «Вот часы заведу и спущусь». Я сначала подумала, что, может, и правда ребятишки какие-то в дом пробрались, шутки ради, но… Я же сама на лестничной площадке у часов стояла…
Конец ознакомительного фрагмента.