Голос дороги
Шрифт:
К великому неудовольствию Грэма, дюк Дункан оказался на редкость болтливым типом. Общество молчаливой супруги и грубых неотесанных солдат его не устраивало, и он постоянно зазывал к себе кого-нибудь из маленького отряда Грэма ради задушевной беседы. Илис охотно и приветливо с ним болтала — нашла, наконец, родственную душу. Роджер, волей-неволей, таскался за ней, но больше помалкивал и изображал из себя неотесанного тупицу. Он раздражался и злился, ему было неловко, поскольку разговор обычно крутился вокруг тем, о которых бродяга-наемник не имел никакого понятия, но он стоически терпел, сохраняя каменное выражение лица. Что касается Грэма, то он всеми силами стремился избежать общества молодого дюка. Пытаясь улизнуть от его внимания, Грэм уходил в парк, или, если удавалось, вовсе на кухню — место, которое он предпочитал всякому
Однако пару раз Грэм все же попался на глаза дюку, и пришлось в течение часа или двух поддерживать светскую беседу за бокалом вина. Грэм пытался сыграть дурачка, но попытка его с треском провалилась, и дюк сделал вывод, что Грэм если не ровня ему, то, по крайней мере, очень близок по своему социальному положению, но вынужден путешествовать инкогнито. Пожалуй, это было даже забавно: и хозяин, и слуги принимали Грэма за своего.
Сидеть безвылазно в поместье было смертельно скучно. Хорошо хоть, что Марьяна пошла на поправку. Встав с постели, она обнаружила, что ее с Илис принимают за знатных дам, а молодых людей считают их телохранителями, и это очень ее удивило. Из всей четверки она единственная не рвалась продолжить путешествие, посколку тяготы зимней дороги ее очевидно не привлекали, в Наи ничто ее не тянуло, и передышка пришлась ей по душе. Марьяна с удовольствием составляла компанию дюку Дункану и Илис и принимала самое деятельное участие в их прогулках и беседах. После болезни ее невольный страх перед Илис, как перед опасным магом, почему-то сильно уменьшился, и она стала чувствовать себя гораздо свободнее.
Зимние дни шли, складываясь в недели, дюк развлекался, а Грэм начинал понемногу терять терпение. В его планы не входило сидеть в замке дюка Дункана до весны или до тех пор, пока он не соизволит гостей отпустить, и в этом вопросе они с дюком расходилось кардинально. Хозяин не желал расставаться с гостями, хотя уже и Илис неоднократно намекала, что им неплохо было бы продолжить свое путешествие. Его светлость делал вид, будто не слышит или не понимает намеков, и только усиливал охрану, объясняя это тем, что опасается набега кого-нибудь из соседей. Грэм молча скрипел зубами и раздумывал, как же вырваться из гостеприимного гнездышка. Роджер ярился и, встречая Грэма в переходах замка, ругался по-черному и интересовался, сколько еще будет продолжаться это заточение. Дюка Дункана он был готов придушить голыми руками. Грэм был бы рад ответить на его вопрос, если бы знал ответ. Он сам уже начинал отчаянно желать смерти дюку, вознося молитвы сразу Борону и Фексу.
Зима была уже в самом разгаре, окрестности замело сугробами, которые таяли в оттепели и нарастали вновь после метелей. Грэм, разгуливая по зимнему неуютному парку, с тоской думал, что, вероятно, все дороги в округе ныне в таком состоянии, что по ним не проехать. Роджер сыпал проклятьями чаще обычного и ворчал, что теперь, даже если дюк и отпустит их, все равно они никуда уехать не смогут.
Избавление пришло неожиданно.
В одно прекрасное утро в замке появились новые гости в сопровождении того же рыцаря с вороном на груди и нескольких солдат. Непонятно было, однако, кто кого конвоирует, так как гости числом превышали охранников и вооружены были не хуже. Вассалы дюка выглядели растерянными. Все новоприбывшие, кроме одного, были бергонтскими солдатами, причем, судя по нашивкам, элитных подразделений, но это были еще цветочки. Возглавлял же отряд человек с нашивками истрийского офицера. Грэму, который первый увидел процессию, все это не понравилось. Он был уверен, что солдаты явились по их душу, а иначе зачем истрийский офицер? Грэм даже предположить не мог, что предпримет дюк, когда солдаты потребуют выдать его гостей, но рассчитывал на худшее. А потому пропустил солдат вперед себя и, таясь, последовал за ними в дом. Вся компания во главе с рыцарем-вороном направилась прямиком в библиотеку к его светлости, а Грэм побежал искать своих спутников.
Те обнаружились в роскошной оранжерее, гордости дюкессы. Илис и Марьяна сидели под раскидистым не то кустом, не то деревом, и мирно беседовали,
Но кто же знал, что его светлость отреагирует так быстро. Не успели они еще покинуть оранжерею, как явился слуга и сообщил, что дюк немедленно желает их видеть в библиотеке. "Влипли", — констатировал Роджер, на что слуга вдруг жизнерадостно ответил: "Да, еще его светлость просил передать, что опасности для вас никакой нет". Это уже было интересно.
Дюк сидел в библиотеке один. Выглядел он бледноватым, озадаченным и мрачным, на Илис покосился с явной опаской и с ходу заявил гостям, что с этой минуты они вольны покинуть замок в любой момент, а лично он рекомендует, да что там, приказывает сделать это немедленно. В ответ на недоуменный вопрос Грэма дюк Дункан пояснил, что в замок прибыли солдаты, которые разыскивают группу опасных преступников. Под описание этих преступников тютелька в тютельку, вплоть до шаровар Роджера, подходили любезные гости его светлости. Дюк также сказал, что слышал о странном инциденте, произошедшем несколько недель назад в Обооре, но не связал это происшествие со своими загадочными гостями. А зря. Знай он, с кем имеет дело, ни за что не подарил бы их своим гостеприимством. Теперь же дюк оказался в двусмысленном положении: с одной стороны, он не желал укрывать преступников, поскольку за это могли прижать и его, а с другой, они же были его гостями, и выдать их он тоже не мог, из моральных соображений. Поэтому он объявил военным, что никого в доме нет, а пока недоверчивые солдаты проверяли все закоулки, он и велел Грэму и компании покинуть замок в течение одного часа. Кто бы возражал! Уже через полчаса путники собрали свои вещи и выбрались за ворота парка. Извинений герцог Дункан приносить не стал, да их никто и не ждал.
— Как ни грустно, но придется все-таки ехать через лес, — сообщил Грэм. — И не в Лигию, а в Медею, потому что туда ближе, а мы и так много времени потеряли.
— Там же война, ты сам говорил, — напомнил Роджер.
— А что делать? Военные действия идут в восточной части королевства, а мы, если повезет, сумеем пробраться через тыл. Тем более что выбора у нас особого нет, идти через Лигию — слишком большой крюк.
Некстати вспомнился капитан Берек, поленившийся делать крюк, чтобы миновать самистрянские воды, и поплатившийся за это жизнью. Сразу стало как-то тревожно, но Грэм отогнал эти мысли.
В Медею ехать никому не хотелось, но делать действительно было нечего. Причин для особенной спешки вроде бы не имелось, но длинное зимнее путешествие никого не прельщало. Так что, повздыхав и поворочав, направили свои стопы на северо-восток. И снова забрались в лес, проклиная все на свете. Скорость передвижения сильно уменьшилась, но зато они счастливо разминулись с посланным по их следам отрядом, и уже через неделю, порядком замерзнув, пересекли границу Бергонта и Медеи.
6
Грэм так много думал о многочисленных неприятностях, которые могут обрушиться на отряд, что совершенно извелся. Настроение его ухудшалось на глазах. Первой забеспокоилась Марьяна. Она давно уже, со времени разговора, состоявшегося у стен Лианты, не заговаривала с Грэмом на темы, так или иначе затрагивающие их отношения, ее или его чувства, не пыталась вызвать его на откровенность или еще раз спровоцировать на близость. И все же в ее глазах нет-нет да и мелькало скрытое отчаяние и вместе с тем надежда. Вновь заговорить о том, что происходит с Грэмом, Марьяна решилась, когда компания пересекла почти треть территории Медеи.
Они были настолько измучены дорогой, что решили наплевать на осторожность и хотя бы один раз переночевать, как люди, а потому остановились на ночь в деревенском трактире.
Илис сразу после ужина убежала спать, заявив, что жутко устала. Роджер, вопреки обыкновению, не ушел вслед за ней, а остался за столом, откинувшись к стене и прикрыв глаза; кажется, он задремал. Грэм сидел напротив, глядел на его осунувшееся, заросшее черной щетиной лицо и думал, что путешествие всех измотало, и хорошо бы уже поскорее добраться до места.