Голос дьявола среди снегов и джунглей. Истоки древней религии

Березкин Юрий Евгеньевич

Почему же в первобытных коллективах принятие решений чаще зависело от мужчин, чем от женщин? Наблюдения показывают, что безотносительно от того, имеем ли мы дело с земледельцами или охотниками и собирателями, с племенами, у которых распространен материнский или отцовский род, матрилокальная или патрилокальная форма брака, мужчины обычно пользовались большим общественным весом, чем женщины. При этом в отдельных случаях равновесие нарушено настолько, что женщины низведены до положения совершенно бесправных существ, по сути дела рабынь, в то время как противоположная ситуация неизвестна. В последние годы выдвинуты гипотезы, пытающиеся объяснить такое явление. С одной из них мы познакомимся в следующей главе, которая в основном посвящена межплеменным войнам у южноамериканских индейцев.

Война и мир в лесах Амазонки

Видный

советский этнограф М. А. Членов писал о традиционной культуре папуасов Новой Гвинеи, что порой она вызывает у нас чувство глубокого уважения, но порой и чувство не менее глубокого возмущения. То же самое можно было бы сказать о многих индейских культурах. В предыдущих главах уже упоминались такие явления, примириться с которыми гуманистическое сознание не может. Это беспощадные междоусобные войны, кровавые жертвоприношения, каннибализм. Со времени открытия Америки по этому поводу высказывались две крайние точки зрения. Одни были склонны смаковать жестокость коренных обитателей Нового Света, считать ее порождением их порочной природы и тем самым отчасти оправдывать зверства, совершенные европейскими завоевателями, а затем колонистами. Другие считали своим долгом замалчивать или вовсе отрицать любые сообщения, бросающие тень на благородный образ индейца, не затронутого пагубным влиянием европейской цивилизации.

Обе эти концепции исходят из одной и той же посылки, будто «в крови» представителей тех или иных народов от природы заложены какие-то черты характера, которые и определяют их поведение. В одних странах люди в основном коварны и жестоки, в других — благородны и добры. Подобный подход не всегда провозглашался открыто, но порой исподволь проникал в труды исследователей, в принципе являвшихся сторонниками материалистического понимания истории. Мы попытаемся познакомить читателя с некоторыми теориями этнографов, в которых первобытные войны, человеческие жертвоприношения рассматриваются не только в связи с психологией или религиозным мировоззрением индейцев, но и с особенностями их хозяйства, взаимоотношениями с окружающей средой.

Не подлежит никакому сомнению, что индейцы воевали друг с другом, действуя подчас с беспощадностью и далеко не всегда руководствуясь теми мотивами, которые кажутся в таких случаях естественными европейцу (грабеж имущества, захват территории или рабов). Об этом известно не только по сообщениям конкистадоров или запискам путешественников прошлого века, но и по наблюдениям современных этнографов старшего поколения.

В Восточной Бразилии эпоха межплеменных войн закончилась, например, лишь в 40-х годах нашего века. Один из последних ее эпизодов отмечен в 1947 году, когда племя каяпо совершило набег на селение своих давних врагов тапирапе, численность которых к этому времени не превышала двухсот человек. Тапирапе говорят на языке широко распространенной в прошлом в Бразилии семьи тупи– гуарани, но, живя много веков в окружении других племен (же и каража), многое заимствовали из их культуры. В момент набега большинство взрослых мужчин тапирапе были на охоте, поэтому нападавшие без труда уничтожили детей и женщин. После этой трагедии около сотни членов племени разбрелись по фермам белых поселенцев, хотя потом нашли в себе силы сплотиться и вновь основать собственную деревню. В 1970 году они даже отыскали прятавшегося в лесу последнего шамана, который 23 года прожил в полной уверенности, что, кроме него, жены и дочери, других людей, говорящих на языке тапирапе, больше нет. Сообщив соплеменникам некоторые известные только ему правила совершения ритуалов, шаман через три месяца умер.

На севере и западе Амазонии вооруженные междоусобные конфликты происходили еще совсем недавно. Хиваро в 50-х годах нашего столетия охотились за головами, а яномами Южной Венесуэлы лишь 10–20 лет назад прекратили заманивать на праздник соседей с целью неожиданного нападения

на них.

Что являлось побудительной причиной межплеменных войн? Задавая подобный вопрос, европейцы чаще всего слышали в ответ, что нападение совершено в отместку за аналогичные действия со стороны противника. Если жители вражеского селения не бывали уничтожены все до единого (что случалось все-таки крайне редко), столкновение обязательно приводило к ответному акту, и так без конца.

Подобное объяснение затрагивает не столько причину, сколько повод для нападений, но даже и в этом случае пригодно не всегда: бывало сколько угодно неспровоцированных набегов. Другой часто упоминаемый повод для войны — желание захватить женщин-пленниц, чтобы включить их в собственный коллектив как наложниц или даже полноправных жен. Поскольку сыновья от подобных браков наследовали статус отца, это увеличивало в дальнейшем мощь племени. Как и стремление к мести, желание завладеть женщинами врага несомненно было важной побудительной силой, заставлявшей воинов отправляться в поход. Но справедливо ли здесь видеть конечную причину войн? Ведь во время набегов женщин иногда убивали точно так же, как и мужчин, порой же, напротив, активно не преследовали.

Многие этнографы, задавшиеся целью выяснить причины войн среди индейских племен, убедились, что военные действия часто бывали обусловлены необходимостью исполнять определенные религиозные обряды, обеспечить жертвоприношениями предков и богов. Это был во всяком случае не менее сильный и устойчивый стимул для регулярных нападений на соседей, чем стремление отомстить противнику или отнять у него жену. Междоусобные войны, ведшиеся ради исполнения требований, диктуемых догмами первобытной религии, делали сражающихся гарантами благополучия всего племени, а не просто людьми, действующими в собственных интересах или для блага небольшой группы родственников. В подобной ситуации человек настолько подчинял свою волю желаниям коллектива, требованиям племенной морали, что с радостью шел на смерть, которую к тому же воспринимал лишь как переход к новой жизни в мире предков.

Тупинамба

Религиозный фактор как побудительная причина межплеменных войн отчетливо выступал у народов семьи тупи– гуарани. Большинство из них, в том числе известные читателю племена шипая низовьев реки Шингу, организовывали военные экспедиции с целью добыть пленников и принести их в жертву божествам, предкам. Впрочем, понятие «принести в жертву кому-то» не совсем точно соответствует сути представлений индейцев. Пленник сам мыслился живым воплощением божества, поэтому его поедание оказывалось таким же приобщением к плодоносящей силе предков, как и одевание масок мифических персонажей или игра на священных горнах. Вместе с тем сакральный статус пленника не исключал того, что в нем переставали видеть вчерашнего врага. В акте убийства жертвы соединялись и месть противнику за гибель соплеменников, и сложные религиозные чувства.

Наиболее полное представление о ритуалах тупи-гуарани можно получить на примере племени тупинамба, жившего в середине XVI века на побережье Бразилии в районах, где сейчас расположены города Рио-де-Жанейро и Салвадор (Байя). Каннибальские обряды тупинамба неоднократно описывали проповедники-иезуиты и другие европейцы. Эти рассказы порой столь невероятны, что ряд исследователей пытались представить их как выдумку. Однако об обычаях тупинамба известно от многих лиц, часть из которых относилась к индейцам с симпатией. К тому же иезуиты подчеркивали, что каннибализм распространен только на побережье, а более отсталым племенам во внутренних районах страны неизвестен.

Отправляясь в поход, тупинамба обязательно брали с собой веревки — вязать пленных. Напав на вражеское селение, воины старались захватить прежде всего взрослых мужчин, а не детей или женщин. Согласно представлениям тупинамба, пленный, после того как его связали, переставал быть чужаком и становился членом общины победителей, хотя и занимал в ней весьма своеобразное место. Поэтому его внешность приводили в соответствие с нормами, принятыми в селении тех, кто его захватил, например выщипывали брови. Тело пленника обмазывали медом и обклеивали самыми красивыми перьями — в подобный «костюм» наряжались порой и шаманы. Вступая в селение, пленник обещал его жителям различные части собственного тела. Встречавшие его играли на флейтах, сделанных из человеческих костей.