Голос и ничего больше

Долар Младен

Объект а поддерживает иную свою сторону, фантазм, задающий символическую позицию субъекта. Объект и субъект – «два остатка одного и того же процесса, или даже две стороны одного остатка, понимаемого либо в модальности формы (субъект), либо в модальности содержания, „материи“ (объект): а – это „материя“ субъекта как пустой формы» [18] . Объект а – остаток от символизации, не просто соотносящийся с субъектом, предписывающий его позицию в отношении Другого, но остающийся при этом с ним, с субъектом, несоизмеримым.

18

Zizek S. Tarrying with the Negative. Р. 21–22.

Вначале было двое и еще объект а

Объект а не один. Вообще, концептуализация этого объекта Лаканом весьма

интересна. Можно сказать, начинается она с двойника, и к этой изначальной фигуре мы вскоре обратимся. Поначалу, в 1950-е годы, объект а – это другой как объект, то есть объект а возникает как производное ключевой для стадии зеркала фигуры другого [autre]. Вскоре, помимо своего воображаемого измерения, объект этот обретает у Лакана значение объекта – причины желания, и в такой перспективе он, этот объект, устанавливает связь с символическим порядком. В 1960-е годы у объекта а появляется еще одно значение, на сей раз – от регистра реального: это – частичный объект, не перестающий не выписываться в символическом, связанный не с желанием, а с влечением и избыточным наслаждением. Объект а, согласно Младену Долару, – та точка, вокруг которой вращается весь психоаналитический словарь.

Объект а не один. Он может быть объектом причиной желания. Он может быть объектом влечения.

В свою очередь, объект а как объект влечения – тоже не один. Лакан называет четыре принципиальных влечения – оральное, анальное, голосовое, скопическое, и четыре соответствующих им объекта – грудь, кал, голос, взгляд. Анализируя взгляд, Младен Долар, что предсказуемо, обращается к кинематографу Хичкока, ведь именно там «взгляд стал пружиной и главным объектом саспенса» [19] . Особенного аналитического и критического внимания заслуживает в этом отношении «Окно во двор», фильм, который не только выстроен на детальной проработке визуального пространства, территории глаза и взгляда, но и одновременно являет собой «иллюстративное приложение к Бентаму и Фуко» [20] .

19

Долар М. Зритель, который слишком много знал. С. 127. Конечно, можно подумать, что обращение психоаналитиков к Хичкоку просто неотвратимо. Но стоит заметить и то, что Младен Долар, Славой Жижек и их коллеги возвращают вытесненного в теоретическом плане Эрнста Любича (См.: Lubitsch Can’t Wait).

20

Долар М. Отец, который не умер окончательно. С. 133.

В своем анализе кинематографа Хичкока Долар отмечает фундаментальный характер фигуры удвоения. Примером ему служит кинофильм «Тень сомнения». Принципиальная мысль заключается в том, что «всякая двойственность основывается на чем-то третьем» [21] , и этот третий элемент одновременно включен в зеркальные отношения и исключен из них. Лакан вводит в стадию зеркала третий элемент. Им может стать Другой (Мать), им может стать объект а. Вот что об этом пишет Младен Долар:

21

Долар М. Объекты Хичкока. С. 27.

В результате удвоения происходит отсечение от существа некоторой, наиболее ценной, части, представляющей собой непосредственное самобытие наслаждения, jouissance. Это то, что Лакан назовет объектом а и позже привнесет в свою раннюю теорию стадии зеркала: объект a как раз и является той утраченной частью, которую невозможно увидеть в зеркале, «незеркальной» частью субъекта, которая не может быть отражена. На самом элементарном уровне зеркало уже предполагает расщепление между воображаемым и реальным: получить доступ к воображаемой реальности, тому миру, в котором субъект способен найти и признать себя, можно только ценой утраты, «выпадения» объекта а [22] .

22

Dolar M. Otto Rank und der Doppelg"anger. P. 125–126.

Удвоение фундаментально для субъективации в связи со стадией зеркала. И к вопросу удвоения, двойника, двух мы чуть позже вернемся. А сейчас скажем о скопическом объекте, о взгляде. Младен Долар отмечает, что оптическая метафорика буквально пронизывает историю западной философии: рефлексия, субъект, я, познание, теория, истина – все связано с полем зрения. Буквально получается, что знать – значит видеть. Глаз «является символом

субъекта» и «наука основывается на сведении субъекта к глазу» [23] . Таково господство оптикоцентризма, который время от времени влияет и на, казалось бы, далекого от скопического поля Фрейда. В «Толковании сновидений» он прибегает в описании строения психического аппарата к образу подзорной трубы, главное в которой – пустое пространство между линзами. Глаз и взгляд конституируют господствующие представления о субъекте и объекте, о субъекте и бытии. Лакан противопоставляет – вместе с Гегелем – возможности непосредственного взгляда преломление, анаморфозу. Теория зеркала, которую Лакан формулирует в 1930-е годы и продолжает развивать в 1950-е, претерпевает все большие изменения, становится все сложнее. Встреча с собой в зеркале отнюдь не проста.

23

Лакан Ж. Семинары. Книга 1. С. 109. Эта доминанта взгляда, разумеется, прекрасно прослеживается и в истории философии, начиная с Платона: «Деррида превосходно определил платоновский проект как „фоноцентризм“, привилегированное положение голоса в его ничем не омраченном присутствии по отношению к письму, к отпечатку и т. п. (а за Платоном последовала вся история западной метафизики). Но разумеется, тема голоса у Платона довольна маргинальна, по сравнению с вездесущим присутствием темы зрения, правильных (надлежащих) способов видеть (ср. притчу о пещере и т. п.), со всеми метафорическими присущими им измерениями, поэтому попытка Платона могла бы более адекватно быть описана как „окулоцентризм“» (Долар М. Анаморфоза. С. 171).

Двоение в зеркале

В этой встрече рождаются двое, происходит рождение себя по образу и подобию другого. Этот маленький другой – autre, объект а, двойник. Собственное я формируется через другого. Этот процесс рождения описывает Фрейд, и его соображения в течение многих лет развиваются Лаканом, в том числе через диалектику Гегеля. Лакан отмечает множество различных аспектов зеркальной фазы, главным образом вслед за Фрейдом, необходимость и конститутивный для будущего субъекта характер нарциссизма.

Эротическая сторона возникновения собственного я, разумеется, в центре истории нарциссизма, и все о ней помнят, ведь Нарцисс это в первую очередь – влюбленный, однако не менее важна и агрессивная составляющая нарциссизма. Агрессивность неизбежна в силу того, что другой, двойник, владеет моим образом. Другой – господин моего собственного я. Нарциссическое или, иначе, воображаемое отчуждение – очаг агрессивности и смерти.

Возвращенный из зеркала взгляд встречается с ликованием, но и со страхом и ужасом. Эта амбивалентность, восторг и чувство жути неотвратимо напоминают о двойнике. Он – парадигматическая фигура жуткого. Двойник производит эффект чужеродной близости, избыточной интимности, ведь он служит напоминаем о моем собственном я как образе, от меня всегда уже отчужденном.

Младен Долар отмечает в зеркальной фазе важную для понимания будущего процесса субъективации деталь – петлю во времени, которая производит конститутивное для инстанции я расщепление между глазом и взглядом:

Имеет место странная петля времени, в которой субъект становится тем, кем он, по собственному признанию, всегда и был. В самом центре этой мифической ситуации находится, конечно же, взгляд [24] .

Еще один аспект отношений с другим, на который обращает внимание Младен Долар, это – конститутивная утрата, которую несет в себе нарциссизм. Чтобы прояснить этот момент, он обращается к пророчеству, данному Нарциссу Тересием: если он не увидит своего лица, то доживет до преклонного возраста. Здесь можно сделать следующий вывод:

24

Долар М. С первого взгляда. С. 26.

Существует некое незнание, необходимое неведение, которое кажется условием долгой и счастливой жизни или просто жизни, – некая основополагающая утрата, которую должен вынести каждый [25] .

Итак, нарциссизм – не только нераспознавание [m'econnaissance], путаница между собой и другим, но и структурная утрата, таящаяся за «полнотой» и «целостностью». Нарциссизм, который мы привыкли, вслед за Лаканом, соотносить с иллюзиями полноты, единства, целостности, несет в себе расщепление. Расщепление являет призрак кастрации:

25

Там же. С. 32.