Голос призрака
Шрифт:
Он подошел ко мне и, когда я попыталась ускользнуть, поймал и крепко схватил. Он приподнял меня от пола и удерживал в таком положении, словно ребенка.
— Видишь, Клодина, я гораздо сильнее тебя.
— Что ты позволяешь себе?
— Показываю тебе, что нужно делать.
— Джонатан, отпусти меня. Я хочу серьезно поговорить с тобой.
Он опустил меня и, обнимая одной рукой, увлек к постели. Он сел рядом со мной; его рука крепко обнимала меня, ладонь легла мне на сердце.
— Как бьется! — воскликнул он. — Оно бьется для
— Я хочу уйти домой, — сказала я.
— Я думал, ты хочешь поговорить серьезно.
— Да, хочу. Хочу сказать, что ты должен прекратить это, Джонатан. Разве ты не понимаешь, насколько невыносимой станет жизнь? Ты… жить в одном доме. Или нам, или тебе придется уехать. Тебе это будет сделать легче. Ты мог бы жить в Лондоне. Там у тебя много банковских и других тайных дел. Поезжай и оставайся там. Так будет лучше для всех нас. Он рассмеялся:
— Не пойму тебя. Ты обрекаешь меня на прозябание?
— Пожалуйста, не говори так.
— Тогда о чем же мне следует говорить? О погоде? О покупке Софи этого дома? Выпадет ли снег до Рождества? Представьте себе, она приобрела Эндерби! Нет, моя маленькая Клодина, у меня в голове мысли поважнее. О тебе, любимая. Ты завладела мной. Клодина… моя Клодина… не похожая на других… ребенок, и уже женщина… которой так многому надо научиться, и чему я должен буду учить ее.
Только учиться она будет отлично. Я чувствую эту готовность. В действительности, моя милая, это одно из качеств, которые я нахожу весьма привлекательными.
— Я хотела бы слышать разумную речь. Мне пора возвращаться. Думаю, ты поступил не правильно, абсолютно необдуманно, послав сообщение Молли Блэккет. Я помню и другой случай, когда она шила мне платье…
— А, да, глупое создание вернулось слишком быстро. История повторяется, грядущие события дают себя чувствовать заранее. Но теперь она не придет, не так ли?
— Я должна идти.
Я встала, он тотчас оказался рядом.
— Я не могу отпустить тебя, Клодина.
— Я ухожу.
— Как, если я тебя не пущу?
— Ты хочешь сказать, что удержишь меня здесь… против моей воли?
— Я бы предпочел, чтобы ты осталась сама.
— Сама… Зачем? Я сейчас же ухожу.
Он обнял меня.
— Клодина, послушай…
— И слушать нечего. Никаких объяснений. Это чудовищно. Я расскажу Дэвиду… Я расскажу маме и твоему отцу.
— Что за маленькая выдумщица! Знаешь ведь, что не будешь ябедничать.
— Кажется, ты уже решил, что я буду делать и чего не буду.
— Клодина, я люблю тебя. Мы созданы друг для друга. Несколько произнесенных в церкви слов не могут изменить это. То, что существует между нами, — навсегда. Как мой отец и твоя мать. Ты видела их вместе. Это же происходит и с нами. Предопределено свыше… Судьба… Называй это, как хочешь. Не часто двое встречаются и понимают, что они и есть те единственные, созданные друг для друга. Это о нас, Клодина, и бесполезно притворяться.
— Полагаю, у тебя заранее обдуман
— Я никогда раньше не говорил таких слов. Существует только один человек, которому я сказал бы это. Клодина, не стоит противиться тому, что должно произойти. Посмотри правде в глаза, Прими ее. И попробуй сделать вывод.
— Похоже, ты считаешь, что я так же испорчена, как и ты.
Он запрокинул мне голову и поцеловал в шею. Вопреки моему желанию, меня охватило сильное возбуждение. Мне следовало повернуться и бежать. Я знала, что должна это сделать, но он не отпустил бы меня: и, если быть до конца честной, должна признаться, что мне не хотелось уходить.
— Джонатан, — спокойно сказала я. — Ну, пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня.
— Нет, — твердо ответил он. — Ты — моя.
Ты совершила глупость. Ты наверняка всегда понимала, что не стоит выходить замуж за Дэвида.
— Не надо! — закричала я. — Я люблю Дэвида. Он хороший и добрый. Он — все, что мне нужно.
— Ты говоришь так, потому что не знаешь, что тебе нужно.
— А ты, конечно, знаешь.
— Конечно.
Он потянул с плеч лиф моего платья, как это было тогда в примерочной.
— Нет! — кричала я. — Нет!
Он опрокинул меня на постель.
— Ты не хочешь уходить, Клодина, — сказал он.
Он вытащил шпильки из моих волос, и они рассыпались по плечам. Я, должна признаться, слабо протестовала, шепча, вероятно, весьма неубедительно:
— Пусти.
Я слышала, как он смеялся, и чувствовала на своем теле его руки. Я будто погружалась в туман наслаждения; никогда раньше я не переживала ничего подобного и чувствовала, что не смогла бы сейчас уйти… даже если бы он отошел и позволил мне это сделать.
Я забыла, где нахожусь… в этой населенной призраками комнате со странными голосами. Я забыла обо всем, остались лишь желание быть с Джонатаном и чувство восторга, незнакомого мне. Я хотела, чтобы это продолжалось вечно. Возможно, где-то в глубине сознания я понимала, что должна покончить с этим безумием и трезво взглянуть на безнравственный поступок, совершаемый мною; но в тот момент я не могла. Желание и ошеломляющие чувства целиком поглотили меня.
Не знаю, как долго я пребывала в этом царстве чувств и ощущений, когда ничто окружающее, казалось, не имеет значения. Но отрезвление наступило… и скоро.
Я высвободилась. Попыталась привести в порядок сбившуюся одежду, растрепанные волосы. Я огляделась вокруг. Эта комната… эта дьявольская комната! Были ли те голоса предупреждением? Какая сверхъестественная сила сообщила мне, что эта комната может стать местом моего позора?
Я закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Джонатан обнял меня.
— Не надо, Клодина, — сказал он. — Смотри веселее. Было замечательно, правда? Ты не думала, что так будет? Ты и я. Это было потрясающе. Некоторые люди созданы друг для друга. И это мы.