Голос пугающей пустоты
Шрифт:
Джейл не помнила, когда в последний раз испытывала подобную усталость, как сейчас. Да и испытывала ли вообще? Может, в те дни, когда она, преследуя убийцу отца, переходила один из кавенгонских заснеженных хребтов и чуть не отморозила себе все, что только можно? Или когда, без еды и воды, несколько суток бродила по болотам Лейрии? Тогда ей казалось, что она познала все тяжести бытия — но сейчас, в свете последних суток, Джейл с этим бы поспорила.
Джейл залезла под шерстяное одеяло, спиной к циновке, и сделала несколько глубоких вдохов, наслаждаясь тем, как тепло убаюкивает ее уставшее, замерзшее и ноющее в куче мест тело. Наверху, притягивая взгляд, сияли Жемчуг, Янтарь и Сапфир — все три луны
Джейл никогда не любила звезды.
Не то, чтобы ненавидела — за что? — просто не восхищалась ими, как всякие слащавые романтики, что, как показывал ее опыт общения с подобными индивидами, за всю жизнь не держали в руках ничего тяжелее наполненной пивом кружки. Когда она впервые попала на выезд в паре с Теолрином (кажется, чуть больше года назад), то решила, что и он — один из таких, слегка чокнутых мечтателей.
Из чудил, если одним словом.
И, в принципе, он не сильно убедил ее в обратном за время их путешествия, пусть и временами приятно удивлял. Не в плане постели, конечно, тут ему еще явно было, чему поучиться... Впрочем, что уж. Постельные утехи было последним, что сейчас волновало Джейл, и Теолрин, судя по тому, что разложил свою циновку на некотором отдалении от нее, был с ней полностью солидарен. Джейл все еще не могла определиться, что именно сейчас испытывает к Теолрину. С одной стороны, это была обида, перетекающая в злость — за то, что он втравил ее в это дурацкое приключение, повлекшее за собой кучу проблем и смертей... и за то, что предал ее и Клэйва вчера ночью. С другой стороны, ей было жаль его — особенно когда они стояли там, на площади, и она видела безграничную боль в его глазах. Справится ли он после всех этих «ударов» с ношей, которую она на него невольно возложила в Священном зале Ковена? Джейл понимала, что это крайне важный вопрос.
Но понимала она и другое: смысл размышлять над этим возникнет только тогда, когда приспешники Ковена останутся далеко позади них. Впрочем... Может ли такое вообще произойти? Летающие ведь наверняка догадаются, что именно случилось в их Твердыне. И не успокоятся, пока не отыщут виновных...
Джейл невольно подумала о Клэйве, которого бросила там (пусть тот и сам виноват в этом), на растерзание псам Ковена, и ее передернуло так, что вдоль позвоночника прошлись мурашки.
— Тео, — тихо произнесла она, пытаясь прогнать из головы образ Клэйва. — Что нам теперь делать?
Он наверняка понимал, что она имеет в виду не нынешнюю ночь.
Однако Теолрин ответил далеко не сразу — а когда ответил, его голос прозвучал с таким надрывом, словно через его сердце прошла трещина от расколовшегося напополам мира.
— Я... Я не знаю, Джейл. Правда, не знаю.
Она кивнула, несмотря на то, что он вряд ли мог видеть ее кивок. Одна из лошадей издала ржание, как если бы хотела высказать версию. Джейл вздохнула. Вполне возможно, что им и в самом деле не помешал бы свежий взгляд со стороны.
Немного помолчав, Джейл попробовала зайти с другой стороны:
— Ты... ты хочешь продолжать дело Факела? Хочешь сражаться за нововестников и их идеи?
Джейл догадывалась, что для Теолрина это будет непростой вопрос. И все же ей хотелось бы услышать ответ. И, желательно, сейчас.
— Знаешь, чего я хочу на самом деле, Джейл? — Тихий, сонный и невыразительный голос Теолрина внезапно приобрел жесткие, стальные оттенки. — Я хочу мести. Я хочу уничтожить Ковены и всех, кто с ними связан. Хочу стереть с лица земли инквизиторские тюрьмы и храмы, что основаны на лжи Небесного Культа! Хочу сжечь дотла их надменные улыбки и их самих! За все их гребаное лицемерие, за всю их ложь! — Она услышала, как, закончив фразу, Теолрин принялся
Теолрин замолчал, и Джейл решила, что не знает, как прокомментировать его слова. Да, она догадывалась, что услышит нечто подобное. Она и сама была бы не против сжечь, словно прозрачное стекло, несколько инквизиторских тюрем и Ковенских Твердынь. Да и идеи нововестников, если уж не ходить вокруг да около, были ей достаточно близки. Было бы неплохо — очень неплохо — отыскать тех, кто думает так же. Новых союзников. Вот только... Как это сделать?
У Джейл пока не было об этом ни малейшего понятия.
— А еще я боюсь, Джейл, — внезапно сказал Теолрин, уже куда более спокойным тоном. — Я слышу его... слышу почти постоянно — и поэтому боюсь засыпать.
— Кого ты слышишь? — Джейл совсем не поняла, что Теолрин имеет в виду. — О чем ты вообще?
Теолрин ответил не сразу.
— Голос. — Он выждал паузу и добавил еще тише, словно опасаясь быть подслушанным: — Голос... пугающей пустоты. Той самой, что почти поглотила меня, когда я умирал от раны в груди. Этот голос преследует меня и как будто... как будто зовет обратно. Мне кажется, что чем дальше, тем эта пустота все больше скапливается внутри меня. Я боюсь, что однажды просто растворюсь в ней и... сдамся. Возможно, это будет правильно. После всего, что я натворил — имею ли я вообще право жить?..
Джейл сглотнула внезапно застрявший посреди горла ком.
— Ты переживаешь, что не смог спасти мать. Я знаю, как это больно. Поверь, я очень хорошо знаю, каково это — терять близкого человека.
— Возможно. Но твой отец погиб не по твоей вине, не так ли?
— Ты не мог предвидеть того, что случилось. Не стоит винить себя за это, Тео. Правда, не стоит.
Теолрин со свистом выдохнул и помотал головой.
— Возможно, ты права. Даже не возможно, а наверное. Пожалуй, сейчас действительно не самое удачное время, чтобы зацикливаться на прошлом, какими бы темными пятнами оно ни было бы покрыто. Попробуем для начала выжить. Уедем как можно дальше от столицы... от всего этого безумия. Тот человек, которого мы встретили на площади... Он что-то посоветовал мне. Что-то... хм... кажется, что я должен разобраться в себе. Понять, как работают стеклограни — что бы это не значило. Думаю, если мне удастся это сделать, то у нас будут шансы выстоять против...
— Стой, стой. — Джейл на несколько секунд задумалась, восстанавливая в памяти сегодняшнее утро. Затем, убедившись, что это не она сошла с ума, Джейл рискнула вкрадчиво спросить: — Тео... Какой еще человек?
Судя по последовавшей за вопросом паузе, Теолрин пребывал в некотором замешательстве. Как, собственно, и она.
— Ну как же... Тот, что остановил меня, когда я шел к помосту, чтобы сражаться и попытаться вызволить мать. В фиолетовом плаще, с тростью. Ты что, уже забыла? Еще ведь и суток не прошло с того момента.
Джейл перевернулась на бок, лицом в сторону Теолрина. Несколько острых камней впились ей под ребра сквозь толщу тростниковой циновки, но в свете многочисленных мордобоев последних суток это были сущие мелочи.
— Тео, — произнесла она медленно и осторожно, словно имела дело с пьяницей, утратившим грань между реальностью и пьяными бреднями. — Там не было никакого человека, который остановил тебя. Ни в фиолетовом плаще, ни с тростью.
Пауза. Пауза, в ходе которой Джейл вновь начала сомневаться, правильно ли сделала, что отдала силу красного осколка, возвращая Теолрина к жизни. Что, если галлюцинации, как у него, лишь начало крупного безумия?..