Голос Земли
Шрифт:
Они стали искать вход в гипотетический четвертый зал.
– А как аналогичные помещения обустроены в вашей сеульской пирамиде?
– Точно так же. Тот же поворот коридора и тот же размер, а четвертый зал расположен еще ниже.
Девушка вновь сверилась со своим планом, и они продолжили поиски.
– Ничего. Я так и думал, – сказал Давид.
– Тогда почему согласились поехать со мной? – бросила Гипатия с ноткой отчаяния в голосе.
– Мне показалось, что если вы таким странным образом вторглись в мою жизнь, то для этого должна быть причина. У меня такое
Она приложила к его губам палец.
– Порой, месье Уэллс, вам лучше молчать и доверяться женщинам. Похоже, вы не умеете ни говорить с ними, ни слушать, ни понимать.
Давид ограничился тем, что, вдохнув ее аромат, попытался извлечь из этой смеси пачули и пота обонятельную информацию, которая пока ускользала от его разума.
– Доверьтесь мне, ведь для вас я скорее добрая фея.
Они возобновили поиски – ощупывали стены, простукивали камни небольшими молоточками, надеясь услышать резонирующий звук, который указал бы на наличие скрытой полости.
Неожиданно внимание биолога привлекла гравюра с изображением скарабея. На ней сидел муравей – самый что ни на есть настоящий.
Когда Давид подошел ближе, насекомое бросилось бежать.
Ученые проследил за ним взглядом – муравей скрылся в трещине, образованной зазором между плитами пола.
– Как говорил царь Соломон, «если не хочешь сбиться с пути, иди за муравьем».
– Как бы нам эту плиту поднять?
– Она слишком тяжелая, именно поэтому ни исследователи, ни грабители сюда до сих пор не добрались.
Гипатия вытащила из рюкзака динамитную шашку. Давид нахмурился.
– Не волнуйтесь, я не проходила контроль в аэропорту с этой штуковиной в сумке. Просто позаимствовала ее по пути сюда.
Девушка заложила взрывчатку.
– Как бы там ни было, здесь все скоро взлетит на воздух.
Гипатия подожгла фитиль. Они спрятались, а когда прогремел взрыв, ощутили на себе горячую волну, от которой перехватило дух, вызвав почти что приступ удушья.
«Странно, у меня такое ощущение, что я повторяю жесты отца в Антарктиде, – подумал Давид, – будто эта ситуация досталась мне от него в наследство».
Они на пару разгребли обломки и увидели широкий тоннель, резко уходящий вниз.
Давид посветил фонарем, но луч потерялся во мраке.
– Здесь очень глубоко. Если мы спустимся, то подняться обратно до того, как здесь все взлетит на воздух, уже не успеем.
– Может, внизу мы будем в безопасности.
– Но выход, по всей видимости, будет завален. Нам грозит быть похороненными здесь заживо, – сказал ученый.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – возразила Гипатия, – и не мне вам об этом говорить.
Комплимент растрогал Давида. Он пожал плечами:
– Тогда давайте не будем терять времени. Сейчас или никогда.
– Как бы там ни было, еще раз начать все по новой мы уже не сможем.
Давид выставил яркость фонаря на максимальную, и они стали спускаться по крутому коридору, который с каждым шагом расширялся все больше и больше.
– Мадемуазель Ким, а почему
– Из-за профессора Фридмана. Приехав к нам в Сеул реализовать программу создания роботов-андроидов – вы же знаете, моя страна всегда поощряет футуристические проекты, – он поселился в женском общежитии нашего университета. Он устраивал многочисленные конференции, не раз упоминал о проводимом в Сорбонне конкурсе «Эволюция» и, конечно, рассказывал о вас. И я вдруг решила представить на конкурс проект в той сфере, над которой работала. Но вначале я хотела представить результаты исследований в области, близкой Фридману.
– А вы знали, что некоторые темы мы с вами вели параллельно?
– Конечно.
– Откуда такая уверенность?
– Я медитировала.
– Ах да, забыл… Зажигая огонек и дуя на него. Помню, меня вы тоже этому учили, правда, безуспешно.
– Где вчера была пустота, завтра обязательно что-нибудь появится.
– Не могу понять. Объясните мне, что происходит, когда вы медитируете и вокруг вас все исчезает?
– Я пересекаю границу пространства и времени. Прошлое, будущее и настоящее объединяются в одно целое, и я могу видеть их, будто это художественный фильм.
Давид хотел засмеяться, но его охватило странное ощущение, что девушка только что открыла ему нечто совершенно новое и важное.
– Если мы отсюда выберемся, я покажу вам что такое настоящая медитация, – сказала она.
Через полчаса ходьбы они вышли в коридор, уходивший, казалось, еще глубже под землю.
И наконец оказались в зале.
– Вот и четвертый чуланчик…
Исследователи осторожно двинулись вперед. Гипатия зачарованно глядела по сторонам.
– Точно так же, как в храме Тангуна, а может даже, во всех остальных пирамидах мир, – прошептала она. – Три зала, доступные взорам всех, и огромная тайная ложа.
Они осветили помещение фонариками. Потолок нависал над ними метрах в тридцати. На земле валялись предметы, предназначение которых было им не понятно.
И вдруг овальный пучок света выхватил из тьмы огромный череп гуманоида.
Исследователи подошли ближе.
Пожелтевшая голова, казалось, ухмылялась всей своей квадратной челюстью.
Высокие скулы, широкий лоб, аккуратные надбровные дуги.
– Какое прекрасное лицо, – сказала Гипатия.
Давид посветил на кости, поддерживающие череп, и они увидели перед собой человеческий скелет не менее двадцати метров в длину, великолепно сохранившийся.
– Вот вам и объяснение, – прошептала Гипатия, – это они построили пирамиды.
Девушка приложила к останкам прибор радиоуглеродного анализа и уточнила:
– Восемь тысяч лет назад.
Ученый не мог произнести ни слова, дыхание его участилось.
Осветив скелет под всеми возможными углами, они вплотную занялись черепом, будто надеясь увидеть в его огромных пустых глазницах осмысленный взгляд.
– Во время поездки в Антарктиду отец как раз так описал его в своем блокноте. Именно он дал название Homo giganteus. Перед нами великан.