Голос
Шрифт:
— Вы подозреваете, что это он убил Гудлауга?
— Не знаю, — пожал плечами Эрленд. — Но если в ближайшее время у меня не будет о нем вестей, я объявлю его в розыск.
Осп и бровью не повела.
— Вы знали, что Гудлауг был гомосексуалистом? — спросил Эрленд.
Осп снова подняла на него глаза:
— Если верить рассказам брата, похоже на правду. Учитывая, что Гудлауг платил ему за…
Девушка замолчала.
— Вы уже знали, что Гудлауг мертв, когда вас попросили спуститься за ним? — вдруг спросил Эрленд.
Она смотрела прямо:
—
— Вы утаили от меня, что ваш брат прятался в подвале.
— У него постоянно какие-то проблемы, но я уверена, что он не убийца. Он никогда не смог бы совершить подобное. Никогда.
— Должно быть, у вас близкие отношения, раз вы так заботитесь о нем.
— Мы всегда дружили, — подтвердила Осп, вставая. — Я передам ему, если он появится. Объясню, что вам необходимо переговорить с ним о случившемся.
Эрленд кивнул и сказал, что пробудет в отеле до вечера и что она в любой момент может найти его.
— И чем скорее, тем лучше, Осп, — заключил он.
31
Спустившись в вестибюль, Эрленд увидел Элинборг у стойки регистрации. Старший администратор как раз указывал ей на него. Элинборг повернулась, нашла взглядом босса и направилась к нему быстрыми шагами. Эрленд не часто видел ее такой озабоченной.
— Что случилось? — поинтересовался он, когда она приблизилась.
— Мы можем присесть где-нибудь? — спросила она. — Бар уже открыт? Боже, что за мерзкая работа! Не знаю, зачем люди этим занимаются.
— Что происходит? — Эрленд взял ее под руку и повел к бару. Дверь была закрыта, но не на ключ, и они прошли внутрь. Хоть и не запертый, бар, похоже, еще не работал. Эрленд посмотрел на объявление: кафе-бар откроется не раньше чем через час. Они уселись в уголке.
— Да, и рождественский вечер грозит накрыться медным тазом, — возмущалась Элинборг. — Еще никогда у меня не было так мало времени на праздничный ужин. А к нам приходит сегодня вся родня мужа…
— Скажи мне, что случилось, — повторил Эрленд.
— Проклятая работа! — негодовала Элинборг. — Я не понимаю его, просто не понимаю!
— Кого?
— Мальчика! Не понимаю, о чем он думает.
Она рассказала Эрленду, что накануне, вместо того чтобы поехать домой и заняться готовкой, она отправилась в психушку «Клепп», сама не зная зачем. Но история с этим мальчиком и его отцом не выходила у нее из головы. Когда Эрленд в шутку заметил, что ей просто надоело кормить своих родственников, она даже не улыбнулась.
Элинборг до этого уже приезжала в психиатрическую клинику, чтобы поговорить с матерью ребенка. Но женщина была в таком состоянии, что из нее ничего не удалось вытянуть. И на сей раз картина была прежняя. Женщина сидела, качаясь взад-вперед, в полной прострации. Элинборг не знала, что именно она хочет услышать от матери мальчика, но предполагала, что та может сказать что-то новое об отношениях
Элинборг сидела в комнате отдыха. Медсестра привела туда мать мальчика, которая безостановочно наматывала свои волосы на указательный палец и что-то неразборчиво бормотала себе под нос. Элинборг пыталась заговорить с ней, но это было все равно что обращаться к пустому месту. Женщина никак не реагировала на вопросы. Она походила на лунатика.
Элинборг просидела с ней довольно долго, пока не вспомнила о рождественском печенье, которое ей еще предстояло испечь. Она поднялась, ища глазами кого-нибудь, кто мог бы отвести больную обратно в отделение, и углядела санитара в коридоре. На вид около тридцати, сложен как культурист, одет в белые штаны и белую рубашку. Здоровенные бицепсы напрягаются при каждом движении. Коротко остриженные волосы округляют и без того полное лицо. Маленькие глазки глубоко посажены. Элинборг не стала спрашивать, как его зовут. Санитар прошел за ней в комнату отдыха.
— А, вот и старушка Дора, — произнес он, подходя к женщине и подхватывая ее под локоть. — Что это ты такая спокойная сегодня?
Женщина встала, все такая же безучастная.
— Накачали тебя лекарствами, бедняжка, — продолжал мужчина.
Элинборг не понравился его тон. Как будто он обращался к пятилетней девочке. И что это значит — она сегодня спокойная? Элинборг не сдержалась.
— С какой стати вы говорите с ней как с маленьким ребенком? — заявила она несколько резче, чем собиралась.
Санитар посмотрел на нее.
— А ваше какое дело? — не остался в долгу он.
— Она имеет право на уважительное обращение, как любой другой человек, — возмутилась Элинборг и прикусила язык, чтобы не сказать, что она из полиции.
— Безусловно, — ответил санитар. — Но я не согласен с тем, что не выказываю ей должного почтения. Вот так, Дорочка, — ворковал он, уводя ее в коридор.
Элинборг последовала за ними.
— Что вы имели в виду, когда сказали, что она сегодня спокойная?
— Спокойная? — переспросил санитар и повернул голову в сторону Элинборг.
— Вы сказали «ты сегодня такая спокойная», — гнула свое Элинборг. — Обычно она по-другому себя ведет?
— Я иногда называю ее Дора Беглянка, — сказал санитар. — Она все время убегает.
Элинборг не уловила юмора.
— В смысле?
— Вы не смотрели фильм?
— Она сбегает? Отсюда, из больницы?
— Или когда мы ездим на прогулку в город. Во время последней поездки вот улизнула. Мы с ума сходили, пока вы не обнаружили ее на центральной автобусной станции в Рейкьявике и не привезли обратно в клинику. Вы не очень-то с ней церемонились.