Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е - начало 1930-х годов
Шрифт:
Архимандрит Ермоген, вероятно обсудив с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя эту проблему, поддержал намерение, добавив, что надо вновь и решительно поставить вопрос о вмешательстве заграницы в дела Церкви в СССР, так как в связи с усилением гонений митрополит Сергий чувствовал свое бессилие изменить ситуацию. Митрополит высказал соображение, что, возможно, общественное мнение заграничных деятелей повлияет на советскую власть и заставит уменьшить репрессии, как это было в 1923 г. при аресте Патриарха Тихона.
После опубликования интервью, данных митрополитом Сергием советским и зарубежным корреспондентам, архимандрит Ермоген информировал Косткевича об их вынужденности и сообщил о том, что ценой этих интервью была спасена жизнь архиепископа Аверкия (Кедрова) и епископа Леонтия (Матусевича), которым «за связь с заграницей» угрожал расстрел. Митрополит
412
Там же. Д. 38778. Л. 29.
Все это, по словам о. Ермогена, был «реабилитирующий м[итрополита] Сергия материал», вскрывающий двойственность политики легализации, которая рассматривалась «как политический маневр, благодаря которому ему удается наладить высшее церковное и местные епархиальные управления, вернуть ссыльных епископов» и т. д. [413]
Был передан за границу и список гонимых архиереев, который получил название «Список православных епископов, подвергавшихся гонениям до 1 марта 1930 г.». Деятели, посылавшие этот список, желали, чтобы он был опубликован 19/III 1930 г., в день всемирных молитв о Русской Церкви [414] . Его сопровождала статья «По поводу “Списка православных епископов, подвергавшихся гонениям до 1 марта 1930 г. в СССР”» [415] (все документы не были опубликованы).
413
ЦГАООУ. Ф. 263. Оп. 1. Д. 66923. Т. 1.
414
ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 73–89. Опубл.: История иерархии Русской Православной Церкви. С. 887–894.
415
Там же. Л. 91–93; Положение Православной Церкви в России // Последние новости. 1930. № 3369, 3376.
По поручению архимандрита Ермогена Косткевич собирал материал, необходимый для составления обзоров о положении Церкви в Советской России. Вероятно, это была статья «К вопросу о положении Православной Церкви в СССР», включающая главы: «Правовое положение религии и Православной Церкви», «Методы борьбы Советской власти с религией и православной Церковью в частности» [416] .
По словам Косткевича, главным источником информации был архимандрит Спиридон (Кисляков) (здесь Георгий Александрович использует применявшийся прием, называя уже умершего деятеля). Сведения о закрытии Дивеевского и Саровского монастырей получены были, как уже говорилось, от протоиерея М. Едлинского, который о готовящейся пересылке документов якобы ничего не знал.
416
Там же. Л. 26–51. Документ имеет помету: «Москва. III/1930».
В какой-то степени замысел «реабилитировать» митрополита Сергия с помощью записки к Смидовичу и других материалов, удался, по крайней мере в среде парижских деятелей эмиграции. Итак, мы видим, что на следствии выявлены были принципиально различающиеся по своим идейным установкам документы, посланные Косткевичем: одни содержали материалы, оправдывающие митрополита Сергия, другие – крайне отрицательную оценку его деятельности.
Участие священника Анатолия Жураковского в создании документов для передачи за границу
В начале XX в. в Киеве действовало Киевское религиозно-философское общество («Киевское общество по изучению религии и философии») (1906–1917), последним председателем которого был В. В. Зеньковский. По словам Бердяева, это и подобные общества в Москве и Санкт-Петербурге «были одним из
417
Бердяев Н. Русский духовный ренессанс начала XX в. и журнал «Путь». Интернет-ресурс http://www.magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn084.htm
В. И. Экземплярский стал духовным наставником одаренного юноши, Анатолия Жураковского, будущего пастыря, сыгравшего немалую роль в церковной жизни г. Киева. Еще в годы обучения в гимназии Анатолий стал посещать собрания Киевского религиозно-философского общества, а затем и выступать на его заседаниях. Он исследовал серьезные темы, опережающие его возраст, – христианский брак, смысл загробной жизни и др. В 1917 г. попал на фронт. Вернувшись в Киев, Анатолий подружился с архимандритом Спиридоном (Кисляковым), который также недавно вернулся с войны, полный тяжелых разочарований и душевных травм после всего увиденного на фронте. Архимандрит Спиридон – яркая, экзальтированная личность, в деятельности которого проявлялись несокрушимая вера, жажда служения «страждущим и обремененным», конфликты со священноначалием и вера в свою исключительность. Архимандрит Спиридон основывает братство Сладчайшего Иисуса, окормляя нищих киевлян.
Организатор братства ставил себе целью демократизацию церковной жизни, возрождение древних христианских обычаев, реформы церковного быта. В 1918 г. Анатолий вместе с о. Спиридоном занимается помощью пострадавшим после обстрела Киева. Деятельность архимандрита Спиридона была поддержана Патриархом Тихоном, который разрешил ему служение при открытых царских вратах.
В 1920 г. Анатолий тяжело заболел туберкулезом, однако, несмотря на это, принял решение стать священником. Архимандрит Спиридон помог ему получить приход в с. Андреевка Киевской области. Вскоре о. Анатолий вернулся в Киев, где стал настоятелем бывшей домовой церкви св. Марии Магдалины при детском приюте. В эти годы вокруг общины священника Анатолия сложилась духовная семья, были организованы братство и сестричество. Он быстро обрел популярность среди киевской интеллигентной молодежи.
Косткевич сообщал в своих показаниях на следствии:
«В 1921 г. свящ[енник] А. Е. Жураковский был переведен из села Красногорки под Киевом в церковь при Паньковском детском доме на Никольско-Ботанической улице. Служа и проповедуя там, он обратил на себя сразу внимание как своим ораторским талантом, так и тем, что в отношении к своим прихожанам он был совершенно чужд свойственных большинству духовенства “поповских” меркантильных приемов. Благодаря этому в церкви его стало бывать много народу. Кроме того, поскольку он был высокообразованный, окончивший Киевский университет, с богатой философской эрудицией, – проповеди его и беседы, устраиваемые в храме на разные религиозно-философские темы, – привлекли к нему главным образом интеллигенцию.
Выступление его в 1922 г. на большом диспуте в городском театре на тему “наука и религия” еще более обратило на него внимание. Наконец, то, что в своей богослужебной практике он допускал много новшеств и был вообще свободен от традиционных староцерковных форм, также способствовало его успеху и привлечению в его храм главным образом интеллигенции и молодежи» [418] .
Июльская декларация 1927 г. породила на Украине, как и всюду, ропот недовольства, однако подавляющая часть украинского епископата, остававшегося на свободе, не выразила открытый протест. Осенью 1927 г. освобожденный из ссылки митрополит Михаил (Ермаков) по принуждению издал подобную декларацию, и таким образом состоялась «легализация» и на Украине.
418
ЦГАООУ. Ф. 263. Д. 64454. Т. 7. Л. 7.