Голоса потерянных друзей

Уингейт Лиза

— Тихо, тебе говорят! — шипит он и тащит меня обратно в убежище. — Совсем, что ли, башкой повредился?

— Мне надо было по нужде, — говорю я в ответ. Если Гас решит, что из-за моей глупости его самого поймают, он мигом от меня избавится.

— Ну на горшок бы сходил! А то гляди что удумал: стоять у всех на виду и по сторонам пялиться! — продолжает ворчать Гас. — Если свалишься за борт и утонешь, некому будет днем расхаживать по кораблю под видом рабочего, смекаешь? Вот зачем ты мне нужен, а так-то плевал я на тебя с высокой колокольни! Но мне надо, чтобы

кто-нибудь мне приносил жратву! У меня это… растущий организм! Не люблю, понимаешь ли, когда живот урчит с голодухи!

— Про горшок я не подумал, — отвечаю я. «Горшком» мы называем старое ведро, украденное Гасом и поставленное среди тюков хлопка чуть поодаль от нашего убежища. Мы его оснастили всем необходимым — как самый настоящий дом. Гас и вовсе зовет его «дворцом». Дворец для худышек. Тут приходится норы рыть, как каким-нибудь крысам! Я даже обустроила тайничок для ридикюля мисси. Надеюсь, Гас его не найдет, пока меня не будет. Он догадывается, что у меня есть какие-то тайны.

Но мне придется все ему выложить. Мы плывем на этой посудине уже почти два дня, а я так ничего и не нашла. Мне нужна помощь ловкого воришки, и чем дольше я медлю, тем выше вероятность того, что с мисси Лавинией и Джуно-Джейн произойдет что-нибудь страшное. Может статься, они уже мертвы. А может, что еще хуже, мечтают о смерти. Есть вещи куда страшнее, чем гибель. Тот, кто был рабом, знает, что удел мертвеца не худший.

Но чтобы заручиться помощью Гаса, надо рассказать ему все как есть. Или почти все.

И, возможно, потратить еще один доллар.

Наконец мы благополучно возвращаемся в наше хлопковое убежище. Гас устраивается на своей лежанке. Он все еще ворчит что-то себе под нос — очень уж он недоволен, что пришлось меня искать.

Я поворачиваюсь на бок, потом на живот, чтобы удобнее было разговаривать шепотом, но, судя по запаху, он улегся ногами ко мне.

— Гас, мне надо тебе кое-что рассказать.

— Сплю я, — раздраженно отмахивается он.

— Только пообещай, что больше об этом ни одна живая душа не узнает.

— Нет у меня времени на твои россказни! — осаживает он меня. — Шуму от тебя больше, чем от целого стада двухголовых козлов, вот что!

— Пообещай мне, что будешь молчать, Гас. А если сделаешь, что я прошу, заработаешь еще один доллар. Тебе деньги не помешают, когда ты сойдешь с корабля, — на деле Гас вовсе не такой уж и несговорчивый, каким пытается показаться. Он напуган не меньше моего.

Я сглатываю ком в горле и рассказываю ему, как Джуно-Джейн и мисси скрылись за дверью и пропали, как я видела два ящика, которые загружали на борт, слышала, как в них кто-то стонет и как рабочий упомянул про собак, но потом в грязь вылетел медальон мисси. О том, что на самом деле я девушка, вырядившаяся в мужскую рубашку и брюки, я решаю промолчать, не рассказываю и про то, что в детстве я прислуживала мисси. Мне кажется, что это уже как-то слишком. Да и потом, ни к чему Гасу эти подробности.

Парень вскакивает. Он выглядывает из нашего убежища, разворачивается и снова устраивается неподалеку.

— Ну

это еще ничего не значит. Почем ты знаешь, может, их обокрали, укокошили и спрятали в конторе, которую охранял тот одноглазый малый и Мозес по приказу этого, как бишь его… Уошбекона?

— Уошберна. Но ящики были очень тяжелые.

— Ну, может, они обчистили этих дамочек подчистую и все эти вещи по ящикам попрятали, — предполагает он, а я все сильнее убеждаюсь, что Гас знает об этих злодеях куда больше, чем я.

— Я своими ушами слышал, что в ящике кто-то двигается. И стонет.

— Ну ты же говорил, что внутри щенки. Так почему ты уверен, что это не они?

— Уж собаку я на слух всегда узнаю. Всю жизнь их боюсь. И всегда чувствую, когда они рядом. Чую их. В ящиках точно не собаки, это как пить дать.

— А чего это ты собак боишься? — Гас сплевывает в груды хлопка. — Собака — отличный помощник. С ней не так одиноко. Она может принести тебе подстреленную белку, утку или гуся. Схватить опоссума, из которого можно состряпать ужин. Собак все любят!

— В ящиках точно были мисси Лавиния и Джуно-Джейн!

— И что же теперь делать?

— Ты же вор и можешь пробраться куда угодно! Сбегай в отсек, где котельная. Сегодня же. Погляди, нет ли кого похожего в каютах или в пассажирском салоне.

— Да ни за что! — Гас отползает от меня подальше.

— Я доллар тебе за это отдам. Целый доллар!

— На такое я и ради доллара не пойду! У меня и своих забот куча, чтобы еще и с твоими возиться! Сам выпутывайся. Первое правило на реке — не утонуть. Если тебя поймают среди пассажиров первого класса, то мигом застрелят и швырнут за борт. Хочешь моего совета? Не лезь в чужие дела. Дольше проживешь. Девицы эти сами должны были думать, во что впутываются! Вот что я думаю! Не твое это дело.

Я медлю, прежде чем ответить. Эту сделку с Гасом надо проворачивать не спеша, осторожно, будто штопаешь тонкую ткань так, чтобы потом не было видно шва.

— Что ж, правда твоя. Насчет мисси Лавинии так и вовсе в яблочко. С ней просто сладу нет. Думает, что стоит ей только пальчиком поманить, и весь свет ринется исполнять любую ее прихоть! Избалована с самой колыбели.

— Ну так оставь ее в покое. Что тебе с того?

— Но Джуно-Джейн-то ребенок, — шепчу я, будто пытаясь убедить в этом себя, а вовсе не его. — Совсем еще девочка, даже платье на ней короткое. А мисси сыграла с ней злую шутку. Нельзя так с детьми поступать. Она же еще несмышленая!

— Не слышу, что ты там бормочешь. Я спать хочу.

— Судного дня никому не избежать. Однажды, пусть и не сегодня, он настанет. И уж не знаю, что я скажу, когда окажусь перед Престолом Всевышнего и когда он спросит: «Как же ты, Ханни, допустил такую беду, если мог ее остановить?» — Гасу я сказала, что меня зовут Ханни — сокращенно от мужского имени Ханнибал.

— А я в бога не верю.

— У нее мама — креолка. Темнокожая ведьма из Нового Орлеана. Не слыхал о них? Они насылают злые чары и вообще всякое творят!