Голоса потерянных друзей
Шрифт:
Малыш Рэй меняет позу, выпячивает грудь, надевает цилиндр и берет в руки другое надгробие. Надменно щурится и глядит на нас сверху вниз:
— А меня зовут мистер Томас Р.Джексон. Я белый и очень богатый. У меня есть свой дом в городе, и в нем трудятся семь рабов. Через много лет он сгорит, и на его месте построят методистскую церковь для темнокожих и библиотеку. А еще у меня было трое детей, рожденных от свободной черной женщины. Они тоже стали свободными, потому что статус ребенка зависит от статуса матери. Я купил для них дом, а их матери подарил швейный магазинчик, потому что закон запрещал
Когда он заканчивает свою речь, слезы текут по моему лицу, и я ничего не могу с собой поделать. Сардж, стоящая рядом, прочищает горло. Она держит под руки Бабушку Ти и Дайси, которые настояли на том, чтобы присутствовать на репетиции. Теперь Сардж поддерживает их, чтобы они не упали.
Следующей выступает Ладжуна.
— Меня зовут Серафина, — говорит она. — Мой отец был банкиром…
Я начинаю догадываться, что она скорее всего забросила свои исследования семейных корней, чтобы сыграть роль родственницы Малыша Рэя, раз они теперь парочка и все такое.
Это мы тоже позже обсудим.
Даю ей закончить, и мы идем дальше. Некоторые из биографий куда полнее и подробнее прочих, но в каждой находится что-то особенное. Даже самые маленькие участники успевают отличиться. Тобиас, пускай и всего в нескольких предложениях, описывает историю жизни Уилли Тобиаса, который так рано погиб вместе с братом и сестрой.
К концу репетиции внутри у меня разгорается целая буря эмоций. Я стою рядом с волонтерами и просто не могу сказать ни слова. Я потрясена. Воодушевлена. Горда. Я люблю этих ребятишек куда сильнее прежнего. Они невероятные!
И они успели собрать небольшую аудиторию — на обочине выстроилось несколько машин. Обычно с этого места папаши, заядлые любители футбола, наблюдают за школьными тренировками. Некоторые из сегодняшних зрителей — это родители, приехавшие забрать своих детей домой. А вот кто остальные — не знаю. Мощные джипы и шикарные седаны — слишком уж дорогие автомобили для нашей школы, а их пассажиры стоят поодаль группками, наблюдают за нами, переговариваются, изредка кивают в нашу сторону. В их движениях ощущается смутная угроза, к тому же я, кажется, узнаю супругу мэра. Вскоре подъезжает и полицейская машина. Из нее выныривает толстобрюхий Редд Фонтэйн. Несколько человек подходят к нему и что-то говорят.
— Хм, вот незадача, — замечает Бабушка Ти. — Кажется, тут началась ВКЗ — встреча клуба зевак! И кто же это там? Вы только гляньте, мистер Фонтэйн собственной персоной! Видно, ищет кого-нибудь со сломанной фарой или просроченными документами на машину, чтобы выписать штраф? Он-то всегда не прочь сказать свое веское слово — ну еще бы, с такими-то габаритами. А больше от него толку нет.
Покрытый ржавчиной грузовичок в дальнем конце поля тут же газует и уносится прочь, пока офицер Фонтэйн до него не добрался. Кто-то из учеников удрал домой, освободив немного пространства.
— Да
Я чувствую, как меня охватывает жар, вот-вот готовый выплеснуться наружу. Злость становится все сильнее. Сегодня триумфальный вечер, и я не позволю его испортить! Со мной это не пройдет!
Я выхожу на поле и иду в сторону полицейского, но на меня тут же накидываются дети с вопросами, как все прошло, понравилось ли мне, что им теперь делать с фонариками, где раздобыть материалы для костюмов, если их пока нет… Теперь, когда репетиция прошла с таким триумфом, те, кто раньше не верил в успех, расправили плечи.
— Мы справились? — допытывается Малыш Рэй. — Будет у нас представление? А то мы с Ладжуной уже и постеры рекламные придумали! Администратор в «Хрю» пообещал, что если мы решим что-нибудь написать на флаерах, то он, когда поедет в Батон-Руж закупать все необходимое для кафе, забежит в фотоателье и распечатает для нас листовки. Цветные, всё как полагается. Мы же проведем представление, а, мисс Пух? Зря я, что ли, шмотки у дяди Хэла выпросил? Мне же так идет? — он выпускает руку Ладжуны и эффектно крутится передо мной, чтобы я могла сполна оценить его наряд.
Но улыбка на его губах гаснет, как только он понимает, что никто, кроме Ладжуны, не смеется.
— Мисс Пух, вы что, все еще злитесь на нас?
Нет, не злюсь. Я сосредоточена на машинах и зеваках. Что там, черт побери, происходит?
— Все хорошо? — спрашивает Ладжуна, снова схватив Рэя под руку. Ей очень идет это платье. Оно подчеркивает талию, а еще у него большой вырез. Пожалуй, даже слишком. И садит оно на ней очень уж хорошо. Подростковые феромоны заполняют воздух, точно дым от случайного костерка, который рискует превратиться в страшный пожар. Я-то не понаслышке знаю, какие бесчинства творятся на футбольных стадионах под трибунами, и понимаю, чем все это может закончиться.
«Не стоит сразу подозревать худшее, Бенни Сильва!»
— Да, все в полном порядке, — говорю я, хотя толпа у кромки поля намекает на обратное. — Вы огромные молодцы. Я очень вами горжусь… Большинством из вас — уж точно. А насчет остальных… Постарайтесь помочь друг другу и привести все в божеский вид, ладно?
— Ну, кто тут теперь на высоте?! — триумфально восклицает Рэй и уходит прочь в своем цилиндре. Ладжуна приподнимает подол платья и спешит следом.
Сардж, проходя мимо с коробкой фонариков и чайных свечей, наклоняется ко мне и шепчет:
— Что-то не нравится мне это, — она кивает в сторону толпы, но не успеваю я ответить, как ее внимание переключается на Ладжуну и Малыша Рэя, нырнувших было в темноту. — Да и от этого я не в восторге, — признается Сардж и, поднеся ладонь ко рту, кричит: — Ладжуна, куда это ты собралась с этим мальчишкой, а? — она бросается в погоню.
Наша публика постепенно рассеивается: родители забирают своих детей, а непрошеные зрители неспешно рассаживаются по машинам и уезжают. Редд Фонтэйн задерживается ровно настолько, чтобы успеть выписать какому-то несчастному родителю штраф. Когда я пытаюсь вмешаться, он советует мне не совать нос в чужое дело, а потом интересуется: