Голоса прошлого

Чернышева Наталья Сергеевна

– Словом, мы бы, наверное, сами её вычислили. Но тут появились вы...

– Мы предполагали, что среди вас есть информатор врага, – сказала я. – Но не знали, кто именно... Я подозревала вас, если честно.

– Меня? – искренне изумился он.

– Вас, – кивнула я. – Вы уж мне простите, Координатор. Но вы мне сразу не понравились.

– Откровенность на откровенность, – усмехнулся он. – Вы мне не понравились тоже, комадар.

– Вот видите... Настолько я была уверена, что это вы. Даже пропустила мимо ушей зацепку, которая при инофм

раскладе непременно сыграла бы.

– Какую зафцепку?

– Когда Широкина отдала девочке нож– тоугем с идеограммой её родного клана, она сказала ей: 'Владей и береги'. Ритуальная фраза, уже по ней можно было бы догадаться. Но и ещё, как можно сказать что– либо глухому, не владея жестовой речью?..

– Да уж...

– Моя ошибка. Из– за меня погиб Антон Рядов. Из– за меня...

Несчастная стена палаты снова покрылась вмятинами и трещинами. Судьба у неё такая, что теперь сделаешь. Хмельнёв не заметил. Спасибо экрану, я не знаю, что с ним сталось бы. Может быть, ничего, а может быть, пара пятен на полу...

– Мы вытащили из этой дыры почти двести тысяч человек, – сказал Хмельнёв. – По информации, выуженной из Лары, ваши ребята нашли и освободили ещё несколько таких же резерваций. Теперь нас на планете почти миллион. Работы хватит всем. Если надумаете остаться, комадар Ламберт, добро пожаловать.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

***

Жизнь моя среди людей Сопротивления Враны не была тяжёлой. Мне сочувствовали, обо мне заботились. Если бы не Голоса, звучавшие в голове и требовавшие иногда неприемлемого, то я вообще не знала бы никакого горя.

Разговаривать я могла только с Широкиной Ларисой Михайловной, она единственная из всех понимала жестовую речь. Скоро я поняла, что она никак не поможет мне справиться с Голосами, наоборот, она – проводник их воли и их прислужник. Может быть, Голоса звучали одинаково и для неё тоже, не знаю.

Меня тянуло к ней и отталкивало, я любила её и ненавидела одновременно; со временем накал эмоций стал слишком силён, и я всерьёз задумалась о преступлении перед Вечностью: добровольном уходе из жизни.

Комадар Ламберт встретила меня именно тогда, когда я почти решилась на это. Она говорила со мной с уважением, и без унизительной жалости, как с равной себе. Мне хотелось слушать её бесконечно. И когда Голоса приказали убить её, впервые в жизни я не подчинилась им...

Софрау Найдёна Лейран– хетташен Иларилиа, ландшафтный дизайнер, архив Службы Исторической Памяти, Кранадаин, Оллирейн

***

Капитан Огнев пришёл на четвёртые сутки моего заточения. Я его ждала, и всё равно застал врасплох. Противно ёкнуло сердце: ну, вот и всё... Отвоевалась. Но я ничего не сказала.

Огнев принёс мне цветы.

Скромный букет из некрупных,

с множеством белых узких лепестков и жёлтой серединкой, смотрелся в могучей капитанской лапе дико.

– Это тебе, – объяснил Огнев.

Я кивнула.

– Спасибо...

Цветы нашли пристанище в узком стакане. Я наполнила стакан водой на треть, так дольше простоят. Живые цветы. Надо же. Где только взял...

– Это местные ромашки, – объяснил Огнев. – Их завезли сюда с Терры, и они прижились. Крепкое растение. У нас дома тоже встречается, только уже адаптировавшееся к холодному климату.

Для него домом была Старая Терра, древняя колыбель Человечества, сорвавшаяся в затяжной ледниковый период. Я бывала на Терре и основное, что вынесла оттуда, – холод. Холод, заснеженные ледяные пустыни, города под низким, задёрнутым серыми тучами небом, жизнь на грани, суровая, скупая на яркие краски, неторопливая, но при том насыщенная и значимая. Старая Терра, несмотря ни на что и вопреки всему, находилась на полной самоокупаемости и по– прежнему держала первенство в области биоинженерии и вооружений...

Я внезапно очень живо увидела, почти картинкой, как именно капитан собрал эти ромашки. Проверял периметр и подчинённых– караульных, как положено командиру. И увидел среди цветущих вранийских трав привет из детства.

Очень дорогой букет получится, несмотря на всю его неказистость.

Я уже чувствовала, что запомню его надолго.

Огнев неторопливо и обстоятельно пересказал мне положение на фронтах. Полностью хребет Дятлова взять под контроль пока не удалось, но дело движется. Мои обязанности исполняет Чисвиропи, держится неплохо, но народ ворчит: ко мне привыкли, оказывается, и Чис в роли командира не очень– то вдохновляет. Слишком осторожна там, где не надо бы. Хмельнёва отстранена от полевых, чистит канализационные фильтры и будет их чистить ещё семеро суток. Что так?

А у Хмельнёвой другая болезнь. Башню сорвало напрочь, рвётся вражеские боевые платформы голыми руками плющить. И это без психокинетической паранормы за душой!

– Понять– то её могу, – говорил Огнёв. – Но не простить! На меня она волком смотрит...

Ещё бы! Я бы тоже так смотрела, после канализации– то.

– ... так что поговори с ней ты, пожалуйста.

Я обещала.

Напрямую не сказали о главном ни я, ни он. Сами не заметили как. Потом он ушёл. Сказал: 'Выздоравливай'. И ушёл.

Я прислушалась к себе. Изменений не было. Глухота и темнота остались прежними. Следовало ожидать...

Мне показалось, будто я ненадолго вздремнула. На самом деле, как мне потом сказали, я проспала двадцать восемь стандартных часов...

Ромашки слегка подвяли, пока спала. Белые головки поникли, листья опустились. Невесть с чего мне вдруг стало их очень жаль. Плеснуло знакомым чувством: реакция паранормы на неосознанное желание. Цветы расправились на глазах.

И в тот же миг я ощутила в глубине сознание теплое доброжелательное присутствие.