Голоса прошлого
Шрифт:
Системы телепатического управления дублируются такими же системами нетелепатов как раз на подобные случаи. Проклятые вражеские «ромашки» узким направленным лучом воздействовали на пилотскую кабину; телепаты, внезапно лишившиеся связи с локальной инфосферой корабля, умерли, а мы с капитаном Диконкору остались.
Сам прыжок занимает меньше секунды. Времени требуют манёвры в пространстве…
Я по– прежнему ощущала космос через сенсоры корабля. Наш, полностью лишённый всякой угрозы, космос. Отозвалась диспетчерская служба, беря наши дальнейшие эволюции
Я торопливо вышла из системы управления, села на ложементе. Голова раскалывалась от боли. Проклятые отсекатели проехались и по мне, по второй части моей паранормы, которая хоть и находилась в угнетённом состоянии, но всё– таки была. И ещё я чувствовала смерть. Кисловато– пряный запах смерти состоявшейся, и полынную горечь начинавшейся.
Прайм– пилот капитан Диконкору умирал. Второй телепатический ранг у человека, что вы хотите. Он увёл корабль в прыжок, получил в награду геморрагический инсульт и умирал в тихом подвиге, при исполнении. В строку Памяти войдёт, стелу на родине отдельную поставят, по их обычаям, дети будут приходить, салют отдавать... Ад и пламя, о чём это я?!
Но удержать его оказалось намного сложнее, чем сбить оллирейнский перехватчик– отсекатель. Психокинетическая сила хлестала в никуда безо всякого эффекта; ещё немного, свалюсь сама: паранормальное выгорание, и привет, гражданка. Доктор, мать вашу, Хименес, где вы бродите?! Я не справляюсь одна!
Но я напрасно ругала маленькую целительницу. Она примчалась в центр управления так быстро, как только смогла. Никогда не думала, что человеческий голос может звучать как песня.
В медцентр я пришла сама. С удовольствием отправилась бы к себе, но доктор Хименес не отпустила. Провела диагностику, уложила в койку, велела спать. Ей откажешь… Я заснула.
Снился мне ромашковый луг. И мы бежали по нему вдвоём Игорем Огневым, как малые дети, держась за руки, и нам было весело, и мы смеялись. Радость вскипала весенним ветром, и так хотелось, чтобы наступило лето и чтобы оно не заканчивалось никогда. Никогда, никогда…
Но луг под ногами внезапно треснул узкой, но громадной в глубину пропастью, и мы разжали руки, испугавшись, и оказались каждый на своей стороне. В пропасти мерцали звёзды глубокого космоса, часть Млечного пути, и потоки жизни сложились в друг в страшный ромакшковый узор, несущий смерть. Громадный огонь взметнулся из пропасти, жадное страшное пламя.
– Игорь!– крикнула я. – Игорь!
Он улыбался, и пятился назад, а пламя размывало его лицо. И я прыгнула в огонь не раздумывая, я же психокинетик, я никогда не боялась огня по– настоящему, с самого детства. Но пламя сомкнулось вокруг тесным коконом и давило и жгло, превращая каждый вздох в муку, а я упрямо шла, нагнувшись, как против очень сильного ветра, и в моих следах, остывающих серым пеплом позади, прорастала зелёная трава, и распускались ромашки.
И уже почти у противоположного края, почти добравшись до прохладного спасения я ощутила, как огонь пробил и смёл мою защиту, и начал беспощадно плавить
Я вздрогнула и открыла глаза.
Ну, сон. Или бред, или что это было. Сердце колотится. Серия вдохов– выдохов, короткая мантра «куда ночь туда и сон» на успокоение. Эти слова всегда говорила мама Толла в далёком моём детстве, когда я вскрикивала по ночам от очередного кошмара. Они приносили покой всегда почему– то.
Я села. И увидела доктора Хименес, она устроилась на соседней, пустой, кровати, с терминалом в руках. Что– то записывала. Подняла голову:
– С возвращением, комадар Ламберт.
Я буркнула в ответ «и вам доброго здоровья». Потёрла шею. Сон уже уходил, растворялся, оседал пеплом на дно памяти.
– Игорь? – спросила я.
– Жив, всё в порядке. И прайм– пилот Диконкору тоже… А это вам, комадар Ламберт.
Она встала, вытянула из терминала полупрозрачный бланк– документ.
– Что это? – подозрительно спросила я, не спеша принимать подарок.
– Квалификационная категория. Я вам присвоила третью.
– Третья? – поперхнулась я от изумления. – У меня же девятая была!
– Вы самостоятельно вытащили ожогового больного, Ламберт, – объяснила свою щедрость маленькая целительница. – И продержали пациента с инсультом до моего прихода. Это третья категория. Ваш законный психокинетический уровень. И знаете что? – она встала в театральную паузу.
– Что? – не выдержала я.
– Бросайте вы этих головорезов, комадар!– искренне посоветовала она. – Идите ко мне, в мою исследовательскую группу. Вместе горы свернём, вот увидите.
– Спасибо, но…
Она подняла ладонь:
– Не надо решать сгоряча. Шеи ломать каждый может, а вот эти же шеи качественно лечить… Мне нужен толковый помощник, Ламберт. Я смотрела ваше портфолио. Вы начинали блестяще! Ваши поправки к известным паранормальным коррекциям, участие в проекте Итана Малькунпора… Какое будущее ждало вас! Какие открытия вы могли бы сделать. А вы пустили, простите, себя на мясо. И на том успокоились.
– Док, – угрюмо сказала я. – Не ваше дело.
– Нет, моё!– возмутилась она. – Моё! Когда погибает талант такого масштаба, мой долг, как целителя, его спасти!
– Док, – терпеливо повторила я, – Плевала я на этот так называемый хвалёный талант. Он не помог мне спасти наставника или уберечься от знакомства с Кемтари Лилайоном. Правильно вздрагиваете. Довелось познакомиться?
– Нет, – нехотя ответила она. – Только в записи…
– И вас проняло. А я его лично видела, вот как вас сейчас.
Хименес помолчала. Потом сказала:
– Когда– нибудь вы устанете от бесконечных битв, Энн. Рано или поздно. Если выживете. И вот тогда приходите. Я помогу вам вернуться в профессию, восстановить в научных кругах своё имя.