Голосую за любовь
Шрифт:
— Будешь?
— Можно… немного, — растерялась Штефица и направилась в кухню за рюмками.
— Тебе «можно немного», — пробурчал Интеллектуал и налил Штефице, — а мне — немного больше. — Он глотнул из бутылки и отер рот рукой.
Интеллектуал равнодушно осмотрелся и, очевидно, не нашел ничего, что бы его заинтересовало. Он снял пиджак, бросил его на пол, вынул платок и неловко протер очки.
— Чем ты занимаешься?
— Ничем…
— Я не имею в виду сейчас, а вообще, в жизни?
— Работаю в одном бюро… Машинисткой.
— Ага… — с
— Ничего. Пришли кофе выпить.
— Как зовут ту, другую?
— Аннушка.
— И почему же вы именно туда зашли кофе выпить?
— Да так… Аннушка сказала, что там хорошо.
— Ловили мужиков?!
— Да нет же! — поторопилась возразить Штефица и покраснела. — Аннушка часто ходит в это кафе!
— Это не кафе, а настоящий притон! — сказал Интеллектуал раздраженно. — А та, другая, чем она занимается?
— Тем же, чем и я, в том же бюро…
— Итак, вы вдвоем пошли в кафе в надежде подцепить мужиков?!
— Да нет! — обиделась Штефица.
Интеллектуал опрокинул бутылку и осушил ее до дна.
— Нету больше! Не-ту! — сказал он и покатил бутылку по полу. — У тебя есть что-нибудь выпить?
Штефица сходила на кухню и принесла начатую бутылку коньяку.
— О! Молодец!
Интеллектуал налил коньяк в рюмку и выпил его одним большим глотком. Потом некоторое время задумчиво пощипывал бородку и иногда кивал, прикрывая глаза, будто соглашался с какой-то своей, в самом себе произносимой речью, как вдруг замахал руками.
— Всем бы вам любви! Всем! Всех бы вас только любить и любить! Питаетесь чужой любовью, словно вампиры!.. Еще, еще… Отвратителен мне сей любовный рев, этот вой, этот крик!.. Нерестилище! Мерзкий эгоизм!.. Фу!
Интеллектуал с выражением гадливости отпил большой глоток и зажег сигарету.
— Ты, например, — вперил он указательный палец в Штефицу, — ты в этом смысле всегда будешь в убытке.
— Почему? — Штефица поверила и загрустила.
— Потому! Это точно! Этому не поможешь! — Он резко взмахнул рукой и разбил рюмку.
Да он же пьян! — подумала Штефица.
— Ну чего смотришь? Ну пьяный я, да! Целыми днями пью. У меня прекрасный и, что самое главное, о-ри-ги-наль-ный повод! Меня жена бросила, ушла с одним там… ну, как они теперь называются, водопроводчиком, электриком, официантом… Да все вы нас бросите однажды и уйдете с каким-нибудь… стенографистом!.. Прости, не хотел…
— И что дальше? — спросила Штефица.
— И тот ее бросил. Мы с водопроводчиком вместе бросили мою жену. Я снял квартиру, а этот кондуктор вернулся к своей жене.
Интеллектуал опорожнил еще одну рюмку, легонько хлопнул Штефицу по плечу и пьяно ухмыльнулся:
— Штеф, ты меня понимаешь? А, Штеф, понимаешь? Штефица жутко обиделась, но постаралась скрыть это, прикуривая сигарету. Помолчали. Интеллектуал примирительно, будто извиняясь, спросил:
— Слушай, а у тебя нет какой-нибудь музыки?
— Нет! — обиженно сказала Штефица.
Помолчали.
— Почему я всегда буду в убытке?
Интеллектуал долго и внимательно разглядывал Штефицу. Ей показалось, что он вот-вот расплачется.
— У Гашека есть один рассказ, — задумчиво начал он, — так вот в этом рассказе есть герой — господин Калина, который постоянно курил трубку. Для большего аромата он всегда добавлял в табак высушенные лепестки роз. Тех роз, что сваты приносили его дочери Кларе… И господин Калина всякий раз выкуривал по одному жениху… Приговаривал: вот сейчас я курю господина Марека, а сейчас — господина Нингера, потом господина Ружичку или Хубичку… Не помню уж всех… Да и не важно!
Интеллектуал прищурился и посмотрел Штефице в глаза.
— Понимаешь?! У тебя тоже кто-нибудь вот так выкурит любовь. Какой-нибудь неприметный Калина! Это страшно, но это так!.. Как у меня жену. Или Париж. Сотни раз я клялся себе поехать в Париж!.. И тогда его кто-то выкурил! На географической карте, там, где был Париж, теперь зияет дыра! К черту Париж!
У Штефицы задрожал подбородок… Он был прав! Все понял! И его, такого пьяного, тоже выкурит — утро! Останется кучка пепла. Он обидел ее. Нужно что-то ответить, думала Штефица.
— А я скоро уезжаю в Пальму-на-Мальорке! — сказала решительно Штефица и покраснела.
Но Интеллектуал ее не слышал. Он играл пустой бутылкой, катая ее по полу. Затем он зашвырнул ее в угол и сжался в комочек, как ребенок.
— Вот тебя нужно бы любить! — бормотал он пьяно. — Только тебя! Тебя, Штеф, потому что ты такая… Такая, какая есть… Я тебя буду любить!
Штефица попыталась поднять Интеллектуала с пола, но ей это не удалось. Кое-как она доволокла его поближе к кровати и поставила на колени. Неожиданно он выпрямился, встал и рухнул на постель, увлекая с собой Штефицу.
— Смотри-ка, грудь! Подумать только, у тебя есть грудь! — приговаривал он, с силой тиская Штефицу. — Грудь есть. Она кусается. Укусит меня!.. Я закрою ей рот…. Так! Вот так я ее… Гру-у-у-удь!..
Глубоко задышав, он уснул.
Штефица некоторое время прислушивалась к его дыханию, потом попыталась оторвать его руку. Не получилось. Пальцы крепко сжимали грудь. Она смирилась, поняв, что в таком положении ей придется пролежать до утра. Она рассматривала Интеллектуала и вдруг почувствовала, что ее переполняет нежность и ей совсем не стыдно, что он здесь, рядом. Он заворочался и положил голову ей на плечо. Теперь она оказалась в полном плену. Штефица чувствовала, как смешивается их дыхание и как трепещет грудь в его ладони. Потом от его сонного тепла и она заснула…