Голова дракона
Шрифт:
Наступила очередь высказаться щуке.
— А для меня самое дорогое — мои зубы, — сказала она. — В них воплощены сила, мощь и, если хотите, моя сердечность и доброта.
С этими словами щука раскрыла свою страшную пасть. Рыбы молча расплылись в разные стороны…
Рак-отшельник, наблюдая из своего надежного убежища, мог воочию убедиться в дружелюбном отношении щуки к колюшке. В то время как все другие рыбы старательно избегали щучьих
— Скажи мне, уважаемая щука, — спросил рак, — почему крохотная колюшка совсем тебя не боится? Ведь даже крупные рыбы, как только увидят тебя, так дрожат от страха…
— А у нас уже давно установились самые близкие, приятельские отношения, — отвечала щука. — Ну, а приятелям не полагается опасаться друг друга.
Щука сказала раку истинную правду. Она лишь забыла добавить, что дружба эта возникла с того момента, когда щука увидела одну свою подружку мертвой: оказалось, та схватила колюшку, и в ее нёбо вонзился спинной шип колючей рыбки, да так, что острие шипа торчало снаружи. Тогда-то щука и поняла, что с колюшкой лучше на связываться.
Повторяю, всего этого щука не рассказала. Но возможно, что рак, сидя в своем крепком панцире, позднее и сам додумался до истинной подоплеки более чем странной дружбы…
Ерема упустил в прорубь хоккейный конек и, доставая его, случайно зацепил щуку. Нежданная добыча обрадовала его, сразу вспомнились яркие образы русского фольклора, который изучал Ерема в десятом классе.
— Щука, — сказал он, — если поможешь мне достать дубленку, тогда отпущу.
— С удовольствием помогу, — ответила щука. — Только отпусти.
— А как ты сможешь помочь?
— Очень просто. Пойди завтра в магазин «Одежда», произнеси известное тебе заклинание, и дубленка твоя. Причем по твердой государственной цене.
Ерема пустил щуку в прорубь и радостный побежал домой.
— Мама, — заявил он, — готовь деньги, завтра я иду покупать дубленку.
— Где же тебе ее приготовили? — поинтересовалась мать. — На меховой фабрике или, может быть, в магазине?
— Завтра увидишь, — коротко ответил сын.
В «Одежду» Ерема успел к самому открытию, девушки-продавщицы еще не успели как следует навести на себя глянец. Приблизившись к прилавку, он тут же выпалил:
— Мне нужна дубленка!
Девушки переглянулись меж собой, и одна из них спросила:
— А вы от кого?
— Я от щуки! — выпалил Ерема.
Спрашивающая прыснула украдкой, а ее подруга сказала с укоризной:
— Ну зачем же так мельчить? Может быть, вы от самого товарища кита?
Раздался откровенный смех. Не обращая на него никакого внимания, Ерема начал твердить заклинание:
— По щучьему велению, по моему хотению…
Тут
— Посмотрите на него, он психованный!
— А может, со вчерашнего еще не отошел. Сразу видно — алкаш!
— Тронулся парень, тронулся!
Униженный и оскорбленный, выскочил Ерема из «Одежды» и побежал к заветной проруби. Разбил образовавшийся за ночь ледок и взмолился:
— Товарищ щука, отзовитесь! Умоляю вас!
Вскоре в глубине лунки показалась хищная щучья пасть:
— Что тебе?
— Не продают дубленку-то!
— Эх, Ерема, кто же в наше время верит сказкам?! — с сожалением промолвила щука. И, ловко развернувшись, скрылась в речной глубине.
Она не сказала, что некоторые нынешние красные девы, в особенности из торговой сети, более отзывчивы на дорогие подарки, чем на древние присказки. Но об этом Ерема мог догадаться и сам, если ему уж так хотелось заполучить дубленку.
В колхозный пруд запустили молодых карпиков в надежде получить осенью богатый урожай. Когда зарыбление водоема было закопчено, в дело вмешалась ревкомиссия.
— Что же это получается? — сетовали на правлении члены ревкомиссии. — Таких малюток, таких несмышленышей оставили без присмотра, без опеки. А вдруг птицы налетят, выдры повадятся, что тогда?
И решило правление пустить в пруд щуку. Уж она-то, зубастая, не даст спуску обидчикам. Так и сделали.
Незаметно пролетели теплые летние деньки, наступила осень. В предвкушении жирных пирогов начали колхозники облов пруда. Но в их бредень попались лишь два-три тщедушных карпа.
— А где же остальные? — спросили необыкновенно располневшую за лето щуку.
— Сама не знаю, — лениво ответила наставница. — Я давно стала замечать: что ни день, то два-три карпа куда-то исчезают. Что ни день, то на две-три рыбины становится меньше. Решила я тогда сигнализировать правлению. Но разве до него докричишься?!
— Что ты вертишься, как будто тебя ершиными иголками колют, — ворчала щука на юного отпрыска. — Будь спокойней, держись посолиднее, ты не какая-нибудь верхоплавка, а щука.
— Щуренок, пока только щуренок, — внес поправку юнец.
— А ты и не заметишь, как станешь взрослым. Учиться надо смолоду, — наставительно сказала щука-мать. — Скажи мне, можешь ты стать совершенно неподвижным? Смотри, вот так, как я.
И щука замерла, ни один плавничок у нее не шелохнулся.
— Мама, а зачем ты так? — спросил щуренок.
— Чтобы глупую плотвицу обмануть. Проплывает она мимо безо всякой опаски, приняв меня за затонувшее бревно, а я ее — цап!
— Здорово! — восхитился щуренок. — Но ведь я-то, мама, совсем не похож на бревно.