Голова (Империя - 3)
Шрифт:
– Так каждый думает сначала. Но потом ты поступишься внутренней свободой, лишь бы вырваться. Твои стремления не больше застрахованы от противного ветра, чем мои.
– Я слышу в твоих словах горечь пережитых неудач.
– Сегодня вечером Толлебен выезжает в промышленную область, а завтра отправляется дальше вместе с женой.
– Всегда может случиться что-нибудь непредвиденное, - сказал Терра. Тебя ничто не поражает в Толлебене? Я считаю его преступником по натуре, шагающим по трупам.
– К этому не всегда представляется случай.
– Он ненавидит Кнака, который после его женитьбы совсем
– Что я могу сказать? Все зависит от обстоятельств.
Терра, заранее подстроивший эти обстоятельства, почувствовал потребность оправдаться.
– Я простился с Леей, - заявил он с ударением; и на молчание Мангольфа: - Полюбуемся пейзажем!
– После чего оба молча стали следить из-за пелены мокрого снега, как серые льдины движутся по реке, берегом которой они ехали.
Стало темнее, раздался собачий лай.
– Мы в парке, - объяснил Мангольф, и Терра заметил, что они едут уже не по сосновой просеке, а по буковой аллее. Усыпанная сухой листвой аллея кончалась перед высоко поднятой террасой. У Терра создалось впечатление громады из блеклого камня, уходящей куда-то в сумеречную даль. Но экипаж повернул, остановился сбоку, и дом оказался совсем простым, снизу оштукатуренным, сверху бревенчатым, с гонтовой крышей, полы и лестницы вытоптанные, как в старом деревенском трактире. Наверху квадратная прихожая, три двери, а между ними, в свете висячих керосиновых ламп, старинные фамильные портреты, какие бывают в домах средней руки.
– Напротив живет Толлебен, я налево, ты направо, - пояснил Мангольф и открыл вновь прибывшему его дверь.
В комнате он увидел разрозненную обстановку старого жилья, но на постели вышитое белье и шелковое стеганое одеяло, - все это он постарался запечатлеть в памяти. То были предметы из ее окружения, то был завоеванный им угол под ее кровлей.
Он подошел к окошку под самым коньком крыши, отдернул красную занавеску и выглянул в ночь, чтобы полностью ощутить, где он находится. Неожиданно к нему донесся нежный аромат, на подоконнике стоял гиацинт. Он испугался, потом кровь бросилась ему в голову: она побывала здесь! Ее рука держала горшок с цветком, которым она приветствовала его, именно его! Нигде, кроме его комнаты, не было от нее этого знака внимания, сердце его отгадало: этого обещания.
Он вздрогнул, - горничная явилась доложить, что через полчаса будет ужин. Поспешно переодевшись, он сошел вниз, открыл наугад какую-то дверь и очутился в гостиной, где одинокие стенные часы раскачивали маятник. Больше никаких звуков. Кажется, кто-то сидит за столом? Он на всякий случай поклонился, но то была лишь тень, - лампу из экономии прикрутили. Пока он стоял, выжидая, ему явственно послышалось какое-то перешептывание, но не у окна. Знакомый голос шептал совсем у его уха, как на исповеди. Надо послушать! Окно растворилось, едва он его коснулся; голос доносился снаружи, вероятно с террасы.
– Как у них все ладится. Плакать хочется оттого, что жизнь может быть так проста.
– То, что быстро сладилось, по-моему, вряд ли хорошо кончится, подхватил другой.
– По-моему, нужно долго
Вздох.
– Ты, Эрвин, только провожаешь других. Где твое собственное место, тебе неважно. Ты, как Белла Кнак, примиришься с чем угодно в жизни.
– Только не с твоим несчастьем.
– Сколько у нас общего, Эрвин! В нас сидит одинаковое беспокойство, но ты плывешь по течению, а я пробиваюсь.
– Маленькая Алиса, кто тебя так мучает, что ты плачешь?
– Никто. Не выходи из себя, тебе никому не надо мстить за сестру. В отдельности - никому. Виновата жизнь, какой я ее вижу, - обычно ее стоит лишь презирать, а нынче вечером, в виде исключения, стоит и поплакать над ней.
Пауза. Трепетно-нежный голос брата:
– Ко всему, ты вряд ли будешь способна влюбиться в подходящую партию.
– И у тебя иногда открываются глаза? Когда темно и никого нет?
– Алиса, послушай! Графиня Альтгот предостерегала меня от господина Терра. Говорят, господин Терра не таков, каким кажется. Он, говорят, интриган.
– Если бы это было так просто...
– успел расслышать Терра и захлопнул окно: позади него раскрылась дверь.
– Ах, вы тут? Я так и думала, - сказала графиня Альтгот. Пауза. Лорнет.
– Вы бесшумно проникаете в дом, вас неожиданно встречаешь в темной комнате.
– Ваши успехи, графиня, всегда сопровождались целым оркестром.
– У каждого свой метод.
– А самый удобный - это случай.
– Будто вы попали сюда лишь благодаря случаю? Поздравляю вас. Даже в театре я не встречала такой напористости.
– Графиня, вы переоцениваете меня. Такая внезапная атака! Точно моя скромная персона находится здесь на равной ноге с вами.
– После чего Альтгот отвернулась, выкрутила фитиль в лампе и заговорила совсем другим тоном:
– Вы правы. Я здесь дольше, чем вы, я могу дать вам совет. Графиня Алиса не такова, какой кажется.
– Ах, и она тоже? Как я, значит.
– Вам она, конечно, хочет казаться лишенной всяких предрассудков.
– Мне она кажется прямодушной, умной, вполне уверенной в себе...
– Этого я не отрицаю, - торопливо перебила Альтгот.
– Но едва свет даст ей понять, что этого недостаточно, как она сейчас же поставит вам в вину малейшее словечко, сказанное тайком, хотя раньше позволяла себе флиртовать с вами у всех на виду. А тогда ваши дни здесь сочтены.
Он видел, что необходимо на что-то решиться.
– Могу вам дать торжественную клятву, что за все наше знакомство я ни минуты не считал графиню Ланна не кем иным, как только графиней Лаяна.
– И с пламенной мукой в глазах: - Ее не озаряют чары шестисот или восьмисот вагнеровских представлений, и она не воплощала в себе героинь-кровосмесительниц, которые вызвали бы вновь сердечный трепет, некогда охвативший юношу с хризантемами перед вашей уборной, графиня... Раньше вы говорили: с орхидеями, - поправила она как будто рассеянно. Он понял: решение было принято верно. Веки увядающей красавицы отяжелели, угловатое, костлявое тело размякло; он протянул руки, на случай если бы она упала. Но она уже овладела собой.
– Я говорю с вами как друг, старший друг. В нашем положении, здесь, пожалуй, есть что-то общее. Титул слабо оправдывает в этих кругах мое прошлое.