Голова королевы. Том 1
Шрифт:
Мария Сэйтон вернулась обратно.
— Ваше величество, — воскликнула она в смертельном страхе, — Боскозель заклинает вас выслушать его и не ходить к обедне. Вам грозит опасность.
— Опасность? — с горькой улыбкой спросила королева. — Не с ума ли он сошел? Ненавидят французов, а не меня… Но что это за дикий шум? Неужели такой прием оказывает мне мой верный народ?
Она подошла к окну.
Яростный крик и лязг оружия донеслись снизу. Толпа теснилась к дверям аббатства и как будто угрожала перебить стражу, когда ей заградили путь.
Встретив препятствие в
Пораженная, Мария Стюарт при виде такой картины побледнела, но не от страха, а скорее в припадке сильного гнева. Как?! В своем собственном королевстве ей мешают склониться перед алтарем Всевышнего и вознести те молитвы, к которым она привыкла с детства? И кто же?! Ее подданные!
— Что это значит? — воскликнула возмущенная Мария. Впустите Боскозеля и пошлите за моим братом, лордом Стюартом!
Едва она успела дать это распоряжение, как Боскозель стоял уже перед ней.
— Ваше величество, — воскликнул он, — заклинаю вас, не ходите к обедне! Лорд Стюарт замыслил предательство.
— Вы бредите, маркиз. Я вижу там внизу подобие бунта, но надеюсь, что лорды проучат мятежную чернь.
— Государыня, примите предостережение верного слуги и преданного человека! Эта смута вызвана искусственно. Вас хотят запугать, чтобы выманить какое-нибудь обещание, которое свяжет вам руки и предаст вас во власть честолюбца Стюарта.
— Маркиз, вы клевещете на моего ближайшего родственника!
— Ваше величество, даю голову на отсечение, что тут замешаны предательство и обман. Филли подслушала беседу лордов сегодня ночью…
— И что же услыхала она?
— Они не может ни говорить, ни писать, но просила меня предостеречь вас!
— А что посоветуете вы мне? — сказала королева, устремив на Боскозеля испытующий взор.
— Не ходите к обедне! Потребуйте, чтобы лорды очистили дворец от черни. Или пошлите меня вниз, чтобы я спросил от вашего имени собравшийся народ, что побудило его к такому непочтительному поведению. Ручаюсь своей головой, что этот мнимый мятеж лопнет как мыльный пузырь, едва вы станете доискиваться до его причин вместо того, чтобы как ожидают лорды, искать у них помощи.
— Маркиз, — улыбнулась Мария Стюарт, — я последую отчасти вашему совету. Но мне неудобно избирать вас посредником, так как вы показали вчера, что любите прибегать к крайним мерам помимо моей воли. Но я не стану просить, а прикажу. И надеюсь, вы убедитесь, что заблуждались, и тогда постараетесь заслужить дружбу лорда Стюарта. Он ближе всех ко мне в здешнем королевстве. Кстати, он идет сюда. Послушайте.
Боскозель покраснел. Строгость королевы поразила его, как горькая насмешка, но он в душе надеялся, что речи Стюарта разочаруют Марию.
Лорд явился с мрачным видом, точно хотел возвестить беду, но едва заметил Боскозеля, как его мина внезапно переменилась и на лице появилась торжествующая улыбка.
— Лорд Джэмс, — начала
— Государыня и дорогая сестра, — ответил Стюарт с низким поклоном, — я вижу, что вы уже уведомлены о происшедшем. Я принес бы это уведомление сам, если бы считал пристойным приближаться к спальным покоям шотландской королевы.
— Лорд Джэмс, — краснея, возразила Мария, — необычайность происшествия могла бы послужить извинением усердию, которое пренебрегло правилами этикета. Где принимает королева, там уже аудиенц-зал. Перейдем, однако, к делу. Чего хочет чернь?
— Ваше величество, это — не чернь, а граждане Эдинбурга, которые не могут допустить, чтобы в королевском замке смеялись над законом. Католическое богослужение запрещено в стране, и Джон Нокс взывал вчера с кафедры, что он скорее согласится увидеть десятитысячную неприятельскую армию в пределах Шотландии, чем потерпит совершение одной католической обедни. Народ ропщет, на улицах требуют не дозволять восстановления идолопоклонства. Народ, ваше величество, разгорячился до такой степени именно из-за боязни, что правительница-католичка пустит в ход все средства, чтобы ввести опять изгнанную веру. Он успокоился бы если бы получил гарантии…
— Ну что, вот и договорились! — подал голос Боскозель, который не смог дольше сдерживать свое негодование.
Мария бросила на него строгий взгляд и с гневом обратилась к своему побочному брату.
— А что посоветуете вы мне, лорд Джэмс? — спросила она слегка дрожащим голосом. — Полагаете ли вы, первый лорд Шотландии, что королева домогается слишком многого, когда требует, чтобы ей не мешали служить Господу в своем собственном доме согласно предписаниям ее религии?
— Ваше величество, — ответил Стюарт, — я только доложил вам о положении вещей.
— Что еще?
— Ваше величество, я должен прибавить, что мои драбанты охраняют аббатство и что мне интересно было бы посмотреть, на что осмелится ропщущий народ.
— Итак вы советуете мне идти к обедне наперекор грозящей толпе?
— Я пожалел бы о будущности вашего величества, если бы вы с первого же дня пребывания здесь обнаружили слабохарактерность.
Мария посмотрела на Боскозеля, точно желая сказать ему:
«Видишь, как ты заблуждался?»
— Лорд Джэмс, — обратилась она к брату, — прошу вас подать мне вашу сильную руку, она — самая лучшая зашита для шотландской королевы!
С этими словами государыня прошла мимо Боскозеля.
Когда королева, под руку с братом, вступила во двор, бушевавшая толпа затихла. Королевское шествие двинулось к аббатству, и в капелле раздалось торжественное пение хора. Но едва ненавистные звуки были услышаны собравшимся народом, как шум возобновился и толпа стала напирать на церковные двери. Джэмс Стюарт вышел оттуда как раз в ту минуту, когда ярый фанатик, сын лорда Ландзея, в полном вооружении проникнул в дворцовый двор и устремился на церковь с возгласом: «Смерть жрецам Ваала!» Дерзкий отскочил прочь, когда Джэмс Стюарт спокойно выступил ему навстречу и воскликнул: