Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
«С чего бы это вдруг Городецкий выбрал меня? Разве нет у него проверенных людей? Нелогично что-то получается, господин капитан, — усмехнулся в душе Яков, но тут же усомнился. — А что если поверил мне? Все-таки ссылка на реальных людей, которых знал сам Лавров, что-нибудь да значит».
Конь почуял, что седок забыл о нем, и перешел на шаг. По обе стороны тропы высокой стеной стояли густые заросли.
«И все же, как бы поступил я на месте этой хитрой лисы? Послал бы с важным пакетом человека, которого знаю всего несколько дней? Не торопится ли господин
Яков только никак не мог разгадать, на чем же хочет поймать его Городецкий. Ведь пакет этот он отдаст сотнику и капитан может не узнать, вскрывался он или нет.
Вдруг конь всхрапнул и прянул ушами. Яков остановил его, прислушался. Из кустарника неслось лишь веселое щебетанье воробьев. Он послал коня вперед, но воробьиный гомон вдруг смолк, и стайка птиц испуганно порхнула на тропу. Конь метнулся в сторону, вламываясь в кусты, но Яков осадил его и сердито прикрикнул:
— Ну, леший! Тени своей боишься!
А сам на всякий случай расстегнул кобуру.
Впереди кусты стояли еще плотней. Яков послал коня рысью, чтобы быстрее миновать этот неприятный участок дороги, но вдруг затрещали ветки, кто-то выскочил наперерез и крепко ухватил коня под уздцы. Конь вздыбил свечой, и незнакомец, сторонясь замелькавших в воздухе копыт, выпустил повод. Яков выхватил из кобуры маузер. Но в этот миг кто-то вцепился сзади в откинутую руку и крепко рванул его из седла.
Не прошло и минуты, как хорунжего обезоружили и потащили в чащу. Коня оставили на тропе, привязав к кусту.
«Вот оно, — мелькнула догадка. — Действие первое начинается».
Их было трое. Один поджидал на поляне. Рыжеватые баки выбивались из-под кубанки, на которой алела звездочка, а сам он весь был затянут в кожу. Якова толкнули к нему.
— Я же говорил, что зеленые вечно тут шастают, товарищ командир, — раздалось сзади.
Рыжий улыбнулся.
— Будешь говорить или сразу передать в чека?
— Что вам надо? — Гетманов растерянно оглянулся. Тогда по кивку рыжего его сбили с ног. Тяжелые удары посыпались со всех сторон. Били молча. Яков старался только уберечь лицо. Вдруг рыжий остановил их. Он нагнулся к хорунжему:
— Вставай, милый. Где пакет?
Превозмогая боль, Яков медленно подымался с земли.
— Какой пакет?
Рыжий резким ударом снова сбил Якова с ног.
— Вот этот! Или думаешь, чека ничего не знает?
Хорунжий свернулся в клубок, но те двое без особого труда вырвали из-под черкески пакет. «Грубая работа», — подумал Яков.
Рыжий повертел пакет и бросил рядом.
— Кто послал?
— Кого?
Набросились снова. На этот раз били редко, с выбором, и от каждого удара голова шла кругом.
— Не шибко, — донесся словно в тумане голос старшего.
Рыжий снова наклонился, обдав запахом перепревшего чеснока и перегара.
— Будешь говорить?
Яков открыл глаза, но увидел перед собой лишь торчащий из-за пазухи рыжего наган. Бандит больно схватил Якова за волосы:
— Мы умеем заставлять…
И вдруг Гетманов заметил, как шагах
Рыжий замахнулся сплеча, чтобы обрушить на Якова страшный удар, но не успел. Чекист выдернул у него наган, резко толкнул ногами. Бандит вскинул руки и отлетел в сторону. Двое других оторопели. Грянул выстрел, другой. Яков подхватил пакет и, петляя в густом кустарнике, кинулся к тропе. Тогда двое пустились за ним, но грянул новый выстрел, и еще один остался валяться на слегка прижухлой, еще не набравшей силы траве.
Яков увидел коня и метнулся в седло. Перепуганный вороной шарахнулся в сторону. Повод лопнул, издав какой-то жалобный звук, и конь рванулся вперед, почуяв свободу.
Поздно вечером Яков возвратился на лесной хутор. Все уже спали. Лишь часовой на опушке, окликнувший Якова сиплым голосом, да тусклый свет лампы в сторожке напоминали о том, насколько лжива эта сонная тишина.
Гетманов провел вороного к коновязи, расстегнул подпруги и скинул с коня седло прямо на толстые жерди. Отыскал в темноте помятое ведро и хотел было направиться к роднику, как от стены сторожки отделилась чья-то фигура.
— Погоди поить-то. Дай остыть малость.
Поднятый воротник старой солдатской шинели и непроглядная темень скрывали лицо незнакомца. Тот подошел к коновязи, погладил коня по влажной холке и сердито заметил:
— Накрыть бы надо. Застынет. Попоны есть?
— Ничего, не сдохнет, — буркнул Яков.
— Эх ты, казак, — усмехнулся незнакомец. — Спички-то найдутся?
Яков пошарил в карманах, достал помятый коробок и чиркнул спичкой. Огонек выхватил на мгновение из темноты худощавое лицо и тугую самокрутку. Яков остолбенел: на безымянном пальце собеседника блестел массивный перстень с головой Медузы Горгоны, каким его обрисовал Бухбанд.
Огонек погас, опалив Якову пальцы. Пахнуло ароматом табака, и прикуривший неторопливо побрел к сторожке.
Гетманов шагнул следом:
— У моей тетки похожий перстень был. Она его турку какому-то продала.
Человек медленно повернулся:
— Глупая твоя тетка была. Такое не продается…
Яков тихо прошептал:
— Тоже мне конспиратор! Которые сутки тебя ищу.
— Не болтай лишнего, — прервал его собеседник. — Откуда едешь?
— Пакет возил. Проверку устроили, сволочи.
— Тебе повезло. Городецкий-то им стрелять запретил. А куртку кожаную ты в двух местах продырявил. Чинят…
Он усмехнулся, а затем серьезно продолжал:
— Теперь слушай. Мнение о тебе Лавров составил неплохое. Продолжай в том же духе, но не зарывайся. Переигрываешь иногда. Слишком идейный. Не забывай, что такие быстро перерождаются сейчас. Обстановка заставляет. Вместо идеи растет боязнь за свою шкуру. Осторожненько подправь свою легенду, понял?
Яков кивнул.
— Придется тебе дальше действовать одному, поэтому необходимо закрепить это доверие Лаврова к тебе. Как это сделать, подскажу.