Голова Минотавра

Краевский Марек

— Ваши имена? — спросил Цыган, когда парочка выполнила его указание.

— Иван Чухна.

— Анатолий Гравадзе.

— Во Львове недавно?

— Два года уже.

— А я — как и мой приятель.

— Вы вместе прибыли в наш город?

— Так точно. Вместе приехали.

— Откуда?

— Из Одессы, а потом из Стамбула.

Цыган замолк и задумался над тем, мог ли кто-нибудь из них быть разыскиваемым полицией человеком. Оба были весьма элегантно и даже изысканно одеты. Костюмы из бельской шерсти, шпильки с бриллиантами в галстуках. Он не думал, что эти двое так слабо будут разговаривать по-польски. Германский таможенник на границе и возница во Вроцлаве отличили бы польский язык от русского, тем более, по певучему акценту. Но так ли было на самом деле? А само н отличил$7

— Так чему мы обязаны чести, что господа из Одессы пожелали посетить наш город над Полтвой [81] ? — спросил он закрученно и элегантно, после чего стал ожидать реакции.

Оба, как по команде, покачали головами и опечалились. Скорее всего, они ничего не поняли.

— Улыбайтесь, — сладким тоном, но с нажимом сказал Цыган. — Вы почему уехали из Одессы?

— Плоха у нас, — ответил Иван Чухна. — У

вас лучше. Там мы играли и танцевали. А сюда, до Львива, приехали на сцену. И тут танцевали и пели. А потом остались тут и попросили начальство Львива, можно ли остаться. Ну и получили позволение. Так вот, два года тута имеемся.

81

Полтва — приток Западного Буга. В XIX веке река была заключена в пролегающий под центром города коллектор и стала частью канализационной системы Львова — Интернет. Признайте, в словах полицейского аспиранта имеется огромная доля иронии — Прим. перевод.

— А что здесь делаете?

— Ой, что и в Одессе, — название города он произнес по-русски " в Одесйе" [82] — Танцуем вприсядку, два раза в неделипоем в "Пустяке" [83] .

За счет танцев и песен так хорошо бы вам не жилось, подумал аспирант, не могли бы вы себе позволить ни дорогую одевку, ни джин у Атласа, хотя шефа "Багатели", известного всем пана Шеффер, скупым никто не назовет. Цыган повернулся и тут же увидал ответ на свой вопрос. В радиусе взгляда имелось несколько мужчин, для которых содержание этих восточных царевичей было бы небольшим расходом.

82

Никто не сомневается в том, что Марек Краевский знает и литературный, и разговорный польский язык, но вот по русскому языку вряд ли у него была в школе хорошая оценка, судя по построению фраз и словарному запасу двух "прибывших пару лет назад" из России гомосексуалистов. И, естественно, никакой русский (тем более, живший в Одессе) не произнес бы "в Одесйе". Ну и фамилии еще… Опять же, тупые они какие-то…Стыдно вам должно быть, пан Марек — Прим. перевод.

83

"Bagatela" / "Casino de Paris" — сейчас, театр Леся Курбаса на ул. Курбаса. — Прим. перевод.

— А в Сильвестр тоже в Багатели плясали?

— Когда? — Гравадзе явно не понял.

Ну да, подумал Цыган, у Советов только ведь дни рождения празднуют [84] . Они понятия не имеют, что в католической стране каждый день имеет своего святого. Даже последний день в году. Ладно, не будь ты такой заядлый, выругал он сам себя, эти двое никак не являются членами Марианского студенческого союза.

— Ну, в Новый Год, когда в двенадцать часов пьют шампанское! Где вы тогда были?

84

Еще один "прокол" автора. В декабре 1935 г., после опубликования статьи П. Постышева в газете "Правда", празднование Нового года было официально разрешено (понятное дело, не день святого папы Сильвестра). Кстати, это событие широко обсуждалось в буржуазной прессе. — Прим. перевод.

— Ах, шампанское мы пили на балу в "Богеме", — ответил Чухна. — На котором мы были с нашими невестами.

— С кем из этих? — Цыган коротко дернул головой, как будто желал повернуться. — Кто из них может это подтвердить?

— Нет, — Гравадзе состроил оскорбленную мину. — Мы не такие. Мы были с нашими девушками.

— Только нечего мне мозги пудрить, цёта [85] ! — Цыган выдвинул нижнюю челюсть. — В противном случае, говорить будем в комиссариате, после чего вы вернетесь в свою Одессу!

85

Презрительное название гомосексуалиста. В среде геев "ciota" — это определение слишком вызывающего или женоподобного "голубого" — Словарь польского сленга

— Мы не обманываем, пан полковник, — у Чухны появились слезы в глазах. — Оне теперьв "Багатели" танцуют. Пойдем вместе, вы с ними поговорите, мы даже и входить не станем, чтобы раньше с ними не сговариваться.

— Так, значит, говоришь. — Цыган поднялся, хотя в нем боролись сомнения относительно осмысленности принятого решения. — Ладно, пошли в "Багателю".

Он сказал это настолько громко, что услышали не только его собеседники. Когда они выходили втроем из "Атласа", их проводило несколько завидущих взглядов и шорох голосов, повторяющих новость о новом приятеле красавчиков-танцоров.

Львов, среда 27 января 1937 года, десять часов утра

Выйдя из полицейского архива, аспирант Валериан Грабский был опечален. Он принадлежал к кругу людей очень обязательных, солидных и уравновешенных. Всего лишь один раз в жизни покинул его покой — было это тогда, когда на своем пути он встретил одного ксёндза-катехизатора [86] . Тогда ему сильно досталось за пародирование проповеди на говение. Прихватив Грабского на этом преступлении, священник сделался в его отношении крайне суровым, словно Катон Старший к карфагенянам [87] . В то время, как он сквозь пальцы глядел на незнание других учеников и всех продвигал исключительно на основе собственного убеждения о их религиозном послушании, Грабского выпытывал крайне тщательно по вопросам декретов отдельных синодов и соборов, относительно взглядов Отцов Церкви, о литургических и гомилетических [88] реформах. Грабский учил все это на память и барабанил словно шарманка, но и это не удовлетворяло преподавателя. Через пару месяцев подобных терзаний ученик не выдержал. В

один прекрасный день, когда ему пришлось комментировать сообщение о Никейском соборе авторства Афанасия Великого и Сократа Схоластика, за что не дождался похвалы, но, наоборот, неодобрения, Грабский не выдержал. Он подошел к сидящему священнику и влепил такую пощечину, что преподаватель полетел на пол. Таким образом Валериан Грабский покинул классическую гимназию после шести лет учебы и чуть не попал за решетку. Волчий билет позволил ему получить всего лишь профессию бухгалтера. Именно в бухгалтерской конторе в начале двадцатых годов и высмотрел его Мариан Зубик, в то время начальник отдела кадров во львовском управлении полиции. Восхищенный величайшей тщательностью и пунктуальностью бухгалтера, он предложил тому работу в своем отделе. Грабский охотно согласился. После этого он переходил из отдела в отдел, даже переезжал из города в город, в зависимости от очередных повышений своего благодетеля. Это был человек, привыкший к скрупулезной работе, с особой любовью к архивным изысканиям. Потому-то он и несколько опечалился, когда — придерживаясь очередности заданий, определенных Попельским — ему пришлось снять нарукавники и защищающий глаза от пыли козырек, покинуть полицейский архив и отправиться по интернатам и общежитиям для расспроса швейцаров. Печаль его была тем большей, что в полицейских актах все мужчины, имеющие на совести отклонения от половой морали, были или слишком старыми, чтобы изображать из себя молодую девушку, либо же сидели в тюрьме или давно уже покинули Львов. Последних было всего лишь двое, и ни один из них на цыгана похож не был.

86

То есть, преподающего Катехизис (Закон Божий) в учебном заведении — Прим. перевод.

87

Ни один древний источник не цитирует фразу в той форме, в которой она распространилась в новое время ( Carthago delenda estили Ceterum censeo Carthaginem esse delendam). В работе «Жизнь Катона Старшего» древнегреческого биографа Плутарха упоминается, что римский полководец и государственный деятель Катон Старший, непримиримый враг Карфагена, заканчивал все свои речи (вне зависимости от их тематики) в сенате фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен» ( Ceterum censeo Carthaginem esse delendam). — Википедия

88

Гомилетика (омилетика; др. — греч. , 'омилэтикэ — искусство беседы) — церковно-богословская наука, излагающая правила церковного красноречия или проповедничества. Литургия — правила проведения богослужения. Википедия.

Бурса [89] на Иссаковича [90] была первой в списке, который он сам скрупулезно составил, начиная с заведений, находящихся ближе всего к зданию на Лонцкого. Он не спеша шел по улице Потоцкого [91] и уже неизвестно который раз поздравлял себя за то, что не согласился на перевод в Люблин, который ему предлагали вместе с повышением в должности. Тогда бы он не видел этих замечательных зданий — как хотя бы вот сейчас — дворца Бесядецкого, стилизованного под средневековую крепость — не прогуливался бы по обширным и ухоженным паркам, не мог бы посещать своих любимых пивных, во главе со знаменитым рестораном пани Теличковой [92] , которая к завтраку предлагала хрустящие булки с луком, вареный окорок с хреном, а страдающему от похмелья — чашку борща [93] ради "успокоения желудочных соков".

89

Здесь имеется в виду студенческое общежитие — Прим. перевод.

90

Ныне ул. И. Горбачевского — Прим. автора.

91

Ранее: улица Анджея Потоцкого, ныне — ген. Чупрынки.

92

Пр. Шевченко, 6 (вообще-то, там подавали только завтраки) (Lw'ow: Przewodnik. Авторы: Przemyslaw Wlodek,Adam Kulewski) — Прим. перевод.

93

Трудно сказать, какой борщ имеется в виду, но польский (и красный, и серый), как отвар из овощей с луком и чесноком, на роль "успокоения желудочных соков" годится, а "белый" (так в Белоруссии называют знаменитый журек) — это вообще панацея — Прим. перевод.

Аспирант Грабский с печалью отбросил приятные мысли и углубился в поросшую деревьями улочку, где стояло могучее здание бурсы, называемой Домом Техников.

Дежурный надзиратель [94] сидел в комнатке, где размещалась узенькая лежанка, таз и спиртовка. Уже через минуту было известно, что это типичный, старый львовянин. В отличие от хозяев общежития, которые давали здесь убежище юношам без учета вероисповедания или происхождения, надзиратель столь терпимым не был. Он тут же раскритиковал "русинов запечных, которым государство дает здесь место для жилья, а те ничерта не делают, а только заговоры против Польши устраивают". Такое мнение не прибавило ему расположения Грабского, которого должны были бы демонстрировать на всех совещаниях воеводских комендантов в качестве образчика полнейшей и абсолютной аполитичности, которую предписания требовали от полицейских.

94

Преподавателей, назначенных надзирателями, называли "педель" (так и в романе). Но из текста следует, что это надзиратель по должности — Прим. перевод.

Уже через пару минут аспирант знал, что надзиратель слишком враждебно настроен против украинцев, так что на вопрос о каких-нибудь моральных извращениях наверняка ответит, что все обитатели бурсы данной национальности — это половые уроды и по нескольку раз на дню совершают грех нечистоты. Полицейский решил этой враждебностью воспользоваться.

— Эй, пан гражданин! — грозно заявил он. — А вам известно, что в данный момент вы совершаете нарушение?

— Это как же, — надзиратель даже съежился.