Голован
Шрифт:
Еще в этом мире есть птицы. Понятно, что где-то вверху. Постоянно гогочут, пищат, кукуют, кукарекают, квакают (честное докторское). Мы их не видим. Зато видят пауки. Один спустился по коряге ствола на четырех лапах, потому что две пары других были заняты трепыхающимися канарейками. Волок две штуки. Пока я прикидывал, можно ли применить пистолет еще разок и не будет ли Маргит Йо сильно кривиться, эта жуткая тварь посмотрела на меня всеми своими глазищами — восемью, кажется, — и зашипела. Клянусь, зашипела! Я отпрянул.
Собственно, что удивительного? Я не о том, почему отпрянул. Тут все ясно-понятно — паукобоязнь у нас в крови. О том, что паук шипит не хуже змеи. Мы в Стране Великанов: диапазоны восприятия тут сдвинуты.
Кстати, еще о птицах. Одну мы видели прямо здесь, внизу. Я не о мелюзге.
Рота фронтовой разведки — это, в плане народа голованов, умение брать «рваный язык». Остальное ведь нашим сущностям не доверяют: считать единицы боевой техники, сортировать трофейную документацию, определять топографическое местоположение штабов. В самом деле, как же народ людей доверит голованам даже подсчет, если равняет с простыми собаками? А они ж, сколько ни бейся, больше чем до семи досчитать не могут, хоть плачь. Не потому, что их плохо дрессируют, — тут хоть электрической плетью стегай и колбасами закармливай, а потому, что голова маленькая, приплюснутая и мозг там большой не помещается. Как народ людей не замечает разницы, диву даешься. Но чего ж нашим сущностям самим на дополнительную работу напрашиваться? Может, еще поболтать с людьми по душам на их попугайной речи? Ага, нашли песиков-лилипутов! Знаем уж, проходили. Людям сунь только один коготок, так всю лапищу отхватят, не поперхнутся. Узнают, что некоторые наши сущности способны речь досконально понимать, да еще и озвучивать, так того и гляди еще свои канцелярские книги памяти заставят заполнять. Что с того, скажут, что пальчики недостаточной длины? Держите авторучку двумя лапками! Вот видите, получается.
Но насчет «рваных языков» нашим сущностям доверили безоговорочно. Еще бы. Их же собственный боевой разведчик-человек ночью, что летучая мышь днем. Ему на глазищи, чтоб на ветки в лесу не натыкался, надо такую механическую утварь натягивать, что любой наш ошейник с утяжеленными «грузилами» просто бабочка, севшая на загривок передохнуть. Ну, а любой из истинного народа может подкрасться вплотную, и солдат-человек из большой вражеской стаи так и будет из своей фляжки прихлебывать, или дрыхнуть, суча лапками, что слепой кутенок около мамашки. Бери его тепленьким без проблем.
Способов разных много. Можно за то же горло перехватить да держать, пока водичка в фляжку обратно не захлюпает. Можно повалить и когти на расстоянии ногтя человеческого от глаз остановить, или вообще проткнуть веки, чтоб было нагляднее. Короче, способов тьма. Самый лучший, конечно, тот, которому инструкторы-люди и обучили. Поскольку в военных играх народа людей используют исключительно кобелей, то способ верный, как блоха-кровосос. Подкрадываешься к человеческой особи спереди и хватаешь прямиком между ходовыми лапами. Тут тренировка на чучелах оказалась к месту, потому как лучше всего действует, когда штанины прокусываются и зубы охватывают плоть впрямую. Неприятное ощущеньице. Да не в офицерско-солдатской особи дело, тем — само собой. «Рваный язык» после этого ни жив, ни мертв и на все согласен. Я о народе голованов погавкиваю. Думаете, очень аппетитное дело это мясо вонючее в пасти держать? Ладно б откусить с ходу, как в обычном бою, а тут веди эту двуногую особь, аккуратно надо держать. Так, чтобы у нее ноги переставлялись с места на место достаточно бесшумно, дабы остальная вражья стая не хватилась. В общем, мороки побольше, чем на полосе препятствий с двойным проходом.
Главное, конечно,
Еще иногда наши сущности пользуют для допроса. Тут снова надо по команде хватать за то же кобелиное место и теперь уже под светом фонарика внимательно смотреть в глаза «рваному языку». Не уверен, что это лучший способ дознания. Скорее, народ людей из нашей стаи сбора данных просто так развлекается. Да и неприятно держать снова эту колбасу, ошкуренную с причиндалами, потому как бывает, вопросы «рваному» задают по часу и более. Ведь опять же, люди на свою внутреннюю память не надеются нисколько, все метят на листах закорючками в переносную.
Короче, тут уже задумаешься, не лучше ли как раньше, в особой роте антибронеходного заслона? «Зубоскал» хоть за выступающие части таскать необязательно…
Вот если не выпадаем — это хуже. В смысле, если мы не выпадаем из круговорота протоплазмы, тогда, конечно, да. Надо смотреть в оба и держать порох сухим. Вокруг наличествует все, что захочешь. То есть не захочешь. Паучки, жучки и мухи, по которым тоже не мешало бы пострелять очередями. Еще мошкара и комары. Последние разных размеров, причем размеры эти могут изменяться на глазах. Типа того, что садится на щеку малюсенький комарик, но пока ты отодвигаешь лицевую сетку — коя должна бы как раз от этой твари тебя беречь, а теперь, получается, охраняет вражеского лазутчика, — этот гад уже насосался так, что увеличился до толстющего червеобразного мутанта. Летать он, кажется, уже не способен; отваливается и собирается уползать с добычей — моей кровушкой, чем же еще. Давишь эту гадость — плюхает, как из шприца. На кровавые капельки тут же налетает мошка. Оно понятно: тот, кто съедобен, и сам с голоду не умрет. Только вот от этого не очень весело. Что с того, что мы пришлые? Мы уже впаяны в пищевую цепочку. Нами закусывают, как родными. И все-таки кое-чего во всем этом паноптикуме не хватает. И я даже знаю, чего. Да и все знают. Мы об этом не говорим, но в этом мире явно не хватает чудовищ. Настоящих. Сбитый масштаб паучьего племени и прогуливающиеся птицы с топоровидными клювами — это все-таки не то. Где-то тут водятся чудовища. Нам никто об этом не нашептывал. Но мы знаем. Знаем и помалкиваем.
Возможно, пронесет.
Час от часу не легче. Экспедиционный отряд и без того тащит с собой чрезвычайно много барахла, но теперь у нас прибавилось что-то вообще ни к селу ни к городу. Теперь с нами ребенок! Не совсем грудничок, но маленький мальчик годиков четырех, не более. Мы подобрали его около того подобия тропы, которой пытались следовать последние несколько часов. Весьма возможно, что мы его вообще бы не заметили, если б он затаился. Однако пацан ревел так, что не услышать и не найти было попросту невозможно.
Туземный мальчик достаточно ухожен, если по тутошним меркам. Практически все тело покрыто татуировками: рисунок не угадывается, просто набор цветных полос и спиралей как круглой, так и квадратной формы. Увидев нас, ребенок затаился, умолк, даже попытался спрятаться. Никаких взрослых поблизости не наблюдалось.
— Потерялся? — спросил Жуж Шоймар. Понятное дело не туземчика, а мастера-охотника Дьюку Ирнаца.
— Все может быть, — пожал плечами наш проводник.
— Маловат для самостоятельного существования, — прокомментировал профессор. — А может быть, его маму с папой хапнул какой-нибудь… волк, к примеру?