Голован
Шрифт:
Пожалуй, все палачи мира обязаны были устроить забастовку по случаю разработки «вакцины Мадисло», как иногда именовал сыворотку профессор. Правда, ни палачи, ни следователи, никто вообще покуда не были в курсе о сыворотке. Дорнель Мадисло жутко опасался конкуренции.
А вот я ужасом представлял свою последующую судьбу. Дальнейшую работу под патронажем профессора… или уже академика Мадисло. Пока только визг голована, будящий кошмарами среди ночи. Дальше…
Ведь не с собаки же интересуют МВБИ, так? Несколько другой вид живого. Очень скоро мне предстоит отхаживать после процедур Мадисло совсем не псовых. Наверное, требовалось
Массаракш! Если подумать не торопясь, то после такого рапорта не исключалась возможность стать одним из первых подопытных своего нынешнего начальника. Почему бы, собственно, нет? Мы же под крылом того же Министерства Внутренней Безопасности или как? Кажется, я угодил в какую-то жуткую петлю. И не видел выхода.
Местный колдун выглядит экстравагантно, тут не отнимешь. Двигается в танце так изящно, что зачаровывает. Все его тело, от пят до макушки, в сложнейших узорах; при плавной подвижке туловища они наплывают друг на друга, и в глазах почему-то рябит. Но все эти внешние эффекты на нас, цивилизованных, впечатление производят не более, чем цирк. А мы тут кордебалет не заказывали, так что все на стреме. Может, просто наше внимание отвлекают? Я и то на всякий случай держу руку поблизости от кобура с «меньхертом», хотя уверен, что наши охранники на стреме. В конце концов, здесь не ночное чудище — обычные дикари. Если попробуют рыпнуться, автоматчики им всыплют по самый массаракш.
А вот пудрению мозгов тутошнему шаману следовало б подучиться. Вот хотя бы у господина Шоймара. Тот травит баланду гораздо убедительнее. И дело даже не в языковом барьере. Язык танца, он интернационален, так что артикуляция играет роль чисто вспомогательную. Все должно быть ясно-понятно исключительно из видовых эффектов. На диких людей леса это должно, по идее, производить огромное впечатление.
Мне, как и прочим, безо всякого перевода с марайя ясно, чего хочет тутошний колдун. Что тут может быть непонятного в его плавной, под там-там, жестикуляции? Раскрашенный господин жаждет заполучить утерянного им в лесу ребенка. Но звучит, в смысле, демонстрируется, неубедительно.
Ну, допустим, мальчишку бросил в сельве и правда он. Это косвенно подтверждается некой похожестью рисунка на телах. Одна рука данные красочные линии наносила, и рука мастера, тут не придерешься. Но вот как-то непонятно из пляски, зачем все же этого ребятенка вообще в лес повели да бросили? Ну и, само собой, для чего мальчик потребен обратно? Оно, если разобраться, дело, конечно, не наше. Мы тут в чужом монастыре, и настраивать против себя племя неизвестной численности не стоит. Да и пацан этот нам, что пятое колесо в телеге. Если подумать, то Жуж Шоймар может вернуть подкидыша в качестве акта доброй воли. Что ему, в самом деле, до судьбы ребенка? Я вот несколько беспокоюсь, но я натура слабая, у меня самого детишки дома, так что бесстрастность проявить не могу. Шоймар — другое дело. Я смотрю на начальника отряда. Что он предпримет?
— Да ну! — хмыкает Шоймар. — Мы, значит, им ребятню, а они нам… Ну-ка, господин Ирнац, спросите у этого размалеванного парламентера, для чего им пацанчик-то?
Дьюка Ирнац, в свою очередь, ухмыляется. Он парень рисковый,
Шаман каким-то из диалектов марайя владеет, но, как все уже ведают, артикуляция — не его прерогатива. Он выполняет новый танец-импровизацию. Вообще-то все всем понятно, но Дьюка Ирнац уже взял на себя миссию переводчика и потому оглашает:
— За пацанчика, шеф, они дадут две больших корзины фруктов и десять больших жареных пауков, внутренние соки которых, как я понял, жутко повышает мужскую потенцию. На чем будем проверять? — добавляет Ирнац от себя и скалится. Ему явно весело.
— Ну, что они дадут, мне понятно, — цедит Шоймар. — Но для чего им мальчик?
— Верный вопрос, — выдает коммент Ирнац и снова задействует марайя-полиглота Уммбу. — Шеф, это крашеное чучело говорит, что, конечно, по всем законам леса, кто нашел предмет, тот его и забирает. Только зачем нам, мудрым людям Белых Волос Головы, этот мальчик? Толку в нем мало, потому что в нем мало мяса, никакой груз он не донесет, и вообще нам с ним сплошное мучение. К тому же мясо его отравлено, и очень скоро мальчик умрет от болезни. Если не хотим заболеть сами — ибо когда Лесной Бог сердит, болеют все, — то лучше согласиться на обмен.
— А ничего повкуснее пауков у них нет? — спрашивает Жуж Шоймар, и Ирнац уже собирается давать пояснялку переводчику, когда профессор добавляет: — Э-э, стоп! Это я так, пошутил малость. Не переводите.
— Молчу, — кивает Дьюка. Ему донельзя весело. — Но я бы, профессор Шоймар, не брал у этого милого карикатурщика вообще никакой пищи. Ребеночек у них больной, лес у него сердится. Один Мировой Свет знает, что они подмешают в эту пищу? Не хватало еще заполучить в желудок по паре пиявок-моки.
— Это вы правильно сообразили, Дьюка, — в свою очередь кивает Шоймар. Вот он-то как раз совершенно не улыбается, ибо знает, что вождю людей Белых Волос Головы следует сохранять надменность в любой ситуации. — Повторите вопрос: зачем им мальчуган? Нам он ни на какой массаракш непотребен, но интересно все ж. Неспроста тут что-то, как мне думается.
— Двенадцать пауков, если я не просчитался, — говорит Ирнац.
— А еще, Дьюка, спросите его, чей же это малец и кто его родители? — важно кивает Шоймар. — Может, сын какого-нибудь вождя? Это, пожалуй, не переводите.
— Пусть только не гневаются люди Белых Волос, но этого ребятенка я сам (в смысле, это чучело) купил себе давным-давно, а теперь немножко потерял (также он показывает, правильно?).
— Надо же! — поднимает бровь Шоймар. — Это его собственное имущество, а он только сейчас вспомнил. А спросите его, любезный Дьюка, разве в уважаемом племени… как их там, не знаете?… больше нет детишек? Чего это они столько вкуснейших насекомых именно за этого отстегивают?
— Он бормочет, шеф, что дал бы за мальца даже пятнадцать пауков, но столько у него нет, а ловить их на деревьях долго, и тьма придет в лес гораздо раньше, чем выловят и зажарят. В награду за пацаненка он специально для вождя Белых Волос исполнит особый танец… непереводимое какое-то название… А, танец воинов племени дотороров. Ух ты! Так это дотороры, оказывается!