Головоломки
Шрифт:
— Чего еще ты не понимаешь? — вздохнул Вольфрам. — По-моему, тут все предельно ясно.
— Но вы же останетесь один, — сказал Серегин. — Один, без подстраховки, без прикрытия. А что, если объект заявится сюда не в одиночку? Он один-то положил группу захвата, а вы хотите сами…
— С группой захвата была ошибка, — сказал Вольфрам. — Не надо было задействовать людей, не имеющих отношения к «Консультации». Не та у них подготовка, не то техническое оснащение. Да и взять они были нацелены обычного человека, пусть и вооруженного. А это, пожалуй, поважнее любого оснащения. Все, болтовню прекратить. Приказ ясен: обнаружить, доложить, уйти? Это касается, кстати, и Ляшко.
— А что сразу Ляшко? — раздался в наушнике раздраженный голос Олега. —
— А ты должен был доложить о результатах еще минуту назад, — перебил его ворчание Вольфрам.
— Так нет же результатов.
— Вот об этом и доложи. Все. Треп в эфире прекращаем. Рации больше не выключать. Докладывать каждые пять минут. Работаем!
Серегин не торопясь прошел вдоль стойки «рецепшина». Безразличные взгляды троих администраторов скользнули по нему и, не задержавшись, ушли в сторону. После стойки Серегин прошел вдоль стены, намереваясь посетить укромный уголок, почти полностью скрытый от остального зала большим горшком с фикусом. Он уже проходил здесь минут пять назад. Тогда здесь никого не было, но этот уголок еще со вчерашнего посещения Серегин отметил в памяти как удобное место для нахождения объекта. При условии, что объект догадывается, что его будут искать.
Серегин скользнул вдоль стены к фикусу и вздрогнул. На низенькой мягкой скамеечке за ним сидели трое. И не просто трое, а ТЕ САМЫЕ трое, которые привлекли его внимание ранее, и все время они оставались на этом самом месте.
Разумеется, они нисколько не подходили под описание объекта, иначе Серегин уже поднял бы тревогу. Но, медленно, шаг за шагом приближаясь к ним, Серегин вдруг понял, чем именно они заострили его внимание.
Вероятно, это была чистая интуиция, но Серегин отчетливо видел, что эта троица выделялась из общей массы участников конгресса «Врачи без границ». Во-первых, врачами они не были, вообще не имели отношения к медицине. Серегин с детства владел умением распознавать профессию незнакомых ему людей, и почти никогда не ошибался. Во-вторых, они все трое были русскими, а больше русских Серегин в вестибюле, здесь не заметил. В третьих, они не просто проводили время в ожидании начала конгресса — то ли всех должны были куда-то пригласить, то ли подать автобусы и куда-то повезти, Серегин не разобрался, да это и не было ему интересно, — а целеустремленно ожидали появления кого-то еще. Ну, прямо как Вольфрам со своей командой.
Серегин остановился у фикуса, достал из кармана платок и, в который раз за утро, не торопясь промокнул лоб. А заодно рассмотрел странную, по его мнению, троицу повнимательнее.
Единственная среди них женщина, средних лет, некрасивая, с худым, «костлявым» лицом, могла еще иметь какое-то отношение к медицине. Но не врач и не средний персонал, а скорее… Да, она была биологом, но не ботаником или там зоологом, а, скорее, физиологом или генетиком, специалистом, любившим копаться во внутренностях живых тварей. Сидя в пол оборота к Серегину, она что-то, не торопясь, говорила старшему из мужчин, который был… археологом или полевым историком, из тех, что не сидят на месте, а ездят по разным странам, собирая материал.
Третий мужчина… Да, в третьем мужчине, который с хмурым видом глядел в сторону и в разговоры не вступал, хотя явно был из той же компании, что и двое сидящих рядом, было что-то загадочное, непонятное что-то, чего Серегин никак не мог раскусить. Серегин с минуту постоял возле фикуса, как бы оглядывая зал в поисках чего-то или кого-то, но на самом деле краем глаза не выпуская хмурого мужчину из поля зрения. Всем своим видом хмурый тянул, самое большее, на экономиста-бухгалтера, что по внутренней шкале Серегина стояло лишь чуть выше вахтеров и уборщиц, но было в нем что-то внутренне неприятное, причем неприятное настолько, что хотелось поскорее уйти от него подальше, или, по меньшей мере, отвернуться и больше не смотреть. Серегин никогда с таким не встречался. Поэтому он и задержался возле укромного
На объект он и близко не тянул. Хмурому было лет сорок пять-сорок семь по прикидкам Серегина. Из этих троих никто не мог оказаться объектом. «Археолог» был еще старше, за пятьдесят, а третья была вообще женщина. Никто из них не мог быть Олейниковым. Даже если тот научился изменять свою внешность, зачем ему маскироваться под старика? Для этого ему пришлось бы прилагать дополнительные усилия, чтобы изменить всю структуру движений и жестов. Серегину, который любил читать с детства, как-то попалась в руки книжка психолога про язык тела, из которой он вынес, что каждому возрасту соответствуют какие-то общие мелкие телодвижения, зависящие от состояния и возможностей организма. Например, семидесятилетний старик не станет ходить широким, упругим шагом, его изношенное тело просто этого не позволит. Да и вообще, Олейников должен появиться здесь в одиночестве, а даже если он примкнул бы ради маскировки к какой-нибудь компании, то это должны быть именно участники конгресса, а не явные посторонние. Языка же тела…
Вот оно! — чуть ли не вслух воскликнул Серегин. Внезапно он понял, что именно неприятного в хмуром, за которым он исподтишка наблюдал. Язык тела. Точнее, полное отсутствие такового. Человек, даже если он спокойно сидит, постоянно совершает какие-то мелкие движения руками, головой, ногами, туловищем. Хмурый же сидел совершенно неподвижно. У него не было никакого языка тела. Вообще никакого. Это было неестественно, это было невозможно, но это было…
К троице, за которой наблюдал Серегин, подошли еще двое: один совсем молодой, даже моложе Серегина, другой постарше, за тридцать. Оба с едва заметной, но все же военной выправкой. Не армия, а что-то такое, где редко носят форму. Спецслужбы или разведка. Который постарше, очевидно, командир, начал что-то говорить «Археологу». Очевидно, что-то неприятное, потому что после первых же слов тот вскинулся, будто его ударили, и его загорелое лицо пошло редкими красными пятнами.
— Серегин, ты заснул? — раздался в наушниках голос Вольфрама.
Серегин вздрогнул и машинально поглядел по сторонам, но командира не заметил. Очевидно, тот находился где-то на балкончике, который на уровне второго этажа опоясывал по периметру гостиничный вестибюль, откуда мог наблюдать, что происходит внизу.
— Да нет, показалось, — буркнул Серегин и машинально глянул на часы — было без пяти двенадцать. — Объект не…
— Объект зафиксирован, — внезапно перебил его неестественно спокойный, полный внутреннего напряжения голос Олега. — На три часа по азимуту от стойки «рецепшина», возле самой стены. В трех метрах от входа в ресторан.
— Иду, — мгновенно отозвался Вольфрам. — Держи его в поле зрения. Серегин, спокойно двигайся к выходу.
Серегин бросил еще один взгляд на тех, за кем наблюдал. Они возбужденно что-то говорили все разом, лица у всех, кроме таинственного угрюмого, стали злыми и встревоженными.
И тут Серегину стало не до них, да и не до кого вообще. Сперва он почувствовал, как колыхнулся народ в зале, потом раздался, перекрывая гул толпы, низкий голос из мегафона, сказавший что-то по-немецки:
— Die Aufmerksamkeit! Die Damen und Herrn, ich bitte alle, die Dokumente f"ur die Pr"ufung vorzubereiten. Ich bitte die Entschuldigung f"ur die gebereitete Unruhe.
Голос повыше, очевидно, переводчика, сказал, наверное, то же самое, по-английски, после чего повторил по-русски:
— Внимание! Дамы и господа, прошу всех приготовить документы для проверки. Прошу извинения за причиненное беспокойство.
— Ich flehe an, sich dazu mit dem Verst"andnis zu verhalten. Im Saal befinden sich die russischen Spione. Bis die Pr"ufung dauert, bitte ich alle, wachsam zu sein, — продолжал низкий голос. — Wenn Sie jemanden verd"achtig bemerken werden, sofort rufen Sie den n"achsten Polizisten. Im Voraus danke ich f"ur die Mithilfe.