Голубая ива
Шрифт:
— Опять начиталась всяких бредней Маленькой Сис!
— Но это правда, папа!
Она, взгрустнув, замолчала, задумавшись об Артемасе: он все еще писал ей письма, она все еще ему отвечала. Впрочем, в памяти сохранились только смутные воспоминания о прекрасном мальчике.
— Коулбрук окончил колледж, — протянула она. — Думаю, подруг у него хватает. — Она смущенно потупилась. — Я тоже пойду в колледж. Потом буду работать и заработаю много денег. Я хотела бы выращивать растения, может, мне удастся открыть свое дело. — Она подняла глаза и встретила печальный, полный нежности взгляд. — Я отыщу
Отец, тяжело вздохнув, кивнул:
— Я согласен, моя маленькая птичка.
Она благодарно прильнула к нему.
— Большая птичка, папа, большая.
Дядя Чарли похоронил бабушку в мраморном мавзолее на частном кладбище Коулбруков. Артемас произнес прощальную речь и отрешенно зашагал прочь, скользнув взглядом по надгробиям отца и матери, едва заметных в тусклом свете подле склепа бабушки.
Мать, напившись, врезалась в дерево годом ранее. Молодой человек, сидящий с ней рядом, тоже скончался. По словам жены несчастного миссис Коулбрук убила его в порыве ревности.
Джеймс и остальные дети как-то незаметно взрослели. Артемас своим примером вселял в них уверенность, что стыд будет искуплен упорной работой и чистой совестью. Он приучал братьев и сестер к дисциплине, настойчивости в достижении поставленной цели, взаимовыручке, воспитывал мужество и честность. Старший брат с отличием окончил колледж и получил квалификацию инженера; он и представить не мог, что младшие Коулбруки останутся неучами.
Джеймс специализировался в бизнесе, его каждый семестр зачисляли в почетный деканский список. Конечно, он безумно любил бейсбол, играл в университетской команде, и Артемас знал, что парнишка мечтает стать профессионалом. Но старший брат, выслушав Джеймса, с сожалением констатировал, что он никогда не станет спортсменом высокого класса, а бейсбольный игрок не нужен в семейном бизнесе. Джеймс мучительно размышлял некоторое время, но выбрал учебу.
Касс с отличием окончила Эвертайд, сбросила лишний вес и поступила в колледж, где занялась изучением искусства. Майкл, Элизабет и Джулия тоже были круглыми отличниками и мечтали о будущем, связанном с Артемасом и «Коулбрук чайна». Каждый примерно представлял свое призвание.
Он сообщил Лили о смерти бабушки, считая неизменными две вещи в жизни — свою семью и свои воспоминания о маленькой девочке, которую он видел девять лет назад. Артемас держал свое странное хобби в секрете, получая истинное наслаждение от того, что он, уже взрослый, мрачноватый с виду мужчина, пишет письма ребенку! Он не мог представить ее взрослой, а она никогда не присылала своей фотографии.
Артемас получил от нее опрятную маленькую коробочку с чеком на двадцать пять долларов.
«Пожалуйста, пожертвуй эту малость твоей любимой бабушке. По словам родителей, она была благородной и необычайно доброй. Я расчистила местечко в старом саду, за домом, и посадила иву в память о ней».
Лили теперь писала аккуратным, уверенным почерком, вряд ли его можно было назвать детским.
Дядя Чарли никогда не скрывал своих намерений выставить Голубую Иву на продажу в тот самый день, как только она станет его собственностью.
Бабушка оставила как старое поместье в Джорджии, так и ее контрольный пакет «Коулбрук
— Этого никогда не будет, — спокойно возразил Ар-темас. — Как только у меня появятся деньги, я выкуплю твою долю. — И отдал дядюшке конверт с фотографиями его жены и ее двух нагих и пьяных подруг из бридж-клуба. Бабушка считала эти документы козырем Артемаса в тяжбе с дядюшкой.
Внук торжествовал, с презрительной улыбкой глядя на своего апоплексического дядюшку.
— Я отвечаю за будущее этой семьи, не вмешивайся в наши дела, иначе я тебя уничтожу.
Он перевез братьев и сестер в Нью-Йорк в старый кирпичный дом неподалеку от бывшего офиса компании.
Артемас вместе с Тамберлайном и Ламье изучил дела компании. Банкротства можно было избежать, только учитывая каждый доллар и посвящая делу каждую минуту своей жизни.
Никакого очарования, никакой роскоши, никакой кичливости своим стилем жизни. Все разваливалось, бизнес казался респектабельным лишь благодаря известному, старомодному китайскому дизайну, который, впрочем, не пользовался спросом у молодых покупателей. Масса состоятельных молодых людей не поскупилась бы, приобретая фарфор современных форм, но дядя Чарли и думать не думал об этом.
Менеджмент был дезорганизован, неэффективен и апатичен, фабрики, рассеянные от Нью-Йорка до Каролины, полуразрушены, работа низко оплачивалась. Требовалась глобальная перестройка компании путем рабского упорного труда. Артемас твердо знал, что выполнит задуманное независимо от исхода борьбы.
Он сообщил Лили, что теперь владеет Голубой Ивой и заправляет семейным бизнесом.
«Здорово, — ответила она. — Ты достиг того, чего хотел. Но, став важным и влиятельным, не превращайся в петуха и не забывай нас. А не то пришлю тебе моченых яблок!»
Лили была в своем амплуа. Теперь, став полноправным хозяином своей судьбы, он обязательно найдет способ увидеться с ней.
Лили сажала очередную бегонию в пластиковый горшок и переживала по поводу завтрашней контрольной по алгебре, к которой она в общем-то слабовато подготовилась. Она устало оглядела рассаду на длинных деревянных столах. Руки ее гудели. После полудня и каждый уик-энд она пропадала в оранжереях Фридмана, где лето, казалось, уже в полном разгаре, несмотря на декабрьское солнце за окном.
Мать никогда уже не поправит здоровье настолько, чтобы работать на заводе. Она даже вставала с трудом и коротала время за изготовлением стеганых одеял на продажу туристам.
Одеяла семью не обеспечивали.
Лили, машинально сунув руку в горшок с рассадой, гнала мысли об аттестате, о стипендии, которая полагается только лучшим.
— Привет, красавица, — услышала она. Мимо проходил Энди Хоулком с мешком удобрения на плече. — Ты, я вижу, закончила?
— Да.
Она невольно улыбнулась этому высокому блондину, сыну местного министра. Он носил прекрасные брюки-хаки и толстый свитер, поверх которого болтался золотой крест на золотой цепочке; крест сверкал почти так же сильно, как скобы на его зубах Энди и Лили зачастую закрывали дом на ночь по просьбе Фридмана. Кроме того, Хоулком иногда подвозил девушку на своем «камаро».