Голубая кровь
Шрифт:
– Значит, бежишь из-за несчастной любви? – искренне посочувствовал ему Лев Ефимович. – Не унывай, Петя! Не ты первый, не ты последний. Перемелется – мука будет! Придет к тебе новая любовь!
По-отечески слегка взъерошил Петру непослушные соломенные волосы и посулил, чтобы приободрить и утешить:
– Тебя непременно ждет успех, коллега! Верная примета: у кого нет счастья в любви, тому всегда везет в делах!
Глава 22. Рискованное предприятие
К
– Приветствуем тебя на земле горного Алтая! – радушно произнес Терентий Фомич, протягивая руку. – Знакомься – Егор Анисимович, мой сосед. Доставит нас до дома на своем «уазике».
Петр пожал руку бородатому. Тот располагал к себе открытым лицом и широкой улыбкой. Подхватили его вещи, новели к стоящему неподалеку видавшему виды «уазу» с поднятым брезентовым верхом.
– Здесь нам делать нечего, сразу двинем домой в Добрыниху! – объявил Терентий Фомич. – Тем более Егору нужно еще побывать у себя на работе – он у нас механик в сельхозкооперативе. Покатим с ветерком!
Он взглянул на скованного застенчивостью Петра и добродушно заметил:
– Да ты не робей, паря! Народ у нас простой, гостеприимный – быстро освоишься. Ну как там Москва стоит? Хотя мы здесь телек смотрим! – рассмеялся он. – Как поживают Волошины? Давно от них вестей не было. Когда свадьба-то?
Вопрос вогнал Петра в краску; ждал его, думал по дороге, как объяснит происшедшее родственнику Даши, – и оказался не готов. Уж очень боязно – обидится Фомич, не врать же ему, смягчая обстоятельства в свою пользу.
– Поссорились мы с Дашей. Свадьбы у нас не будет, – собравшись с духом, сообщил Петр. – Предпочла мне другого.
– Во-от, значица, ка-ак? – огорченно протянул Терентий Фомич, с сочувствием взглянув на расстроенное лицо парня, – проникся к нему симпатией с первого знакомства, на него возлагал большие надежды. – Слишком уж много понимают о себе нонешние девицы!
Замолчал, нахмурился и как бы погрузился в воспоминания: лишь спустя несколько минут, не глядя на Петра, заговорил:
– Я ведь понимаю тебя, паря, как никто другой! Всю жизнь провел бобылем, а почему? – Повернулся, поднял на него глаза – в них застыла привычная боль. – Потому что со мной было то же.
Петр промолчал, лишь бросил на него удивленный взгляд. Старик продолжал свою речь и, волнуясь, открыл ему грустную историю своего одиночества. Видно, то, что произошло с Петром, разбередило его незаживающую рану.
– Была у меня большая любовь с одной девушкой – красивой, как Дашутка. Тоже мечтали с ней пожениться.
– Ну и что? Счастливая у нее семья? – не выдержал Петр.
– Какое там! – печально покачал головой Терентий Фомич. – И года не прожили, разошлись. Два раза ко мне прибегала, плакала. Но простить ей я не смог! Вот и живу один.
– Но ведь были другие женщины?
– Были, и немало, – уже спокойно признался старик. – Разные. Особенно вдовушки меня осаждали. Но так и не смог я никого полюбить.
– А что сталось с той, которую любили?
– Она, как разошлась с мужем, завербовалась куда-то на север. Родители ее, один за другим, померли, и связь оборвалась, – с сожалением произнес Терентий Фомич. – Я, по правде сказать, три раза пытался ее разыскать, а потом плюнул. Привык жить один.
Угрюмо замолчал и вдруг неожиданно спросил:
– А что, Дашутка небось кого-то побогаче подцепила? Она ведь там модель какая-то? Очень уж хороша!
– В общем, да. Этот парень – сынок богатого банкира, – не смог соврать Петр.
– Я так и подумал. Девки сейчас еще расчетливее, чем раньше, – подытожил старик. – Но ты, Петя, не унывай! Будет и на нашей улице праздник! – И тепло взглянул на молодого товарища по несчастью. – Вот увидишь – сделаю тебя богатым! Держись только крепче за Терентия Фомича! – И на этот раз надолго замолчал – крепко задумался. А Петр широко раскрытыми глазами смотрел на великолепные пейзажи горного Алтая, и это постепенно отвлекло его от грустных мыслей.
Поселок Добрыниха раскинулся в предгорье Алтая, на берегу быстрой речки, впадающей в полноводный Иртыш. Основан был старообрядцами, бежавшими из Центральной России от гонений православной церкви. Староверы истово трудились и жили в достатке, – дома у них, как правило, крепкие, за высокими заборами, с крытыми дворами.
В советские времена многие семьи пострадали от коллективизации, раскулачивания и других напастей, население обнищало; однако дедовские избы, добротно срубленные из лучшего строевого леса, по-прежнему крепкие, простоят, казалось, века.
К такому прочному пятистенку, хозяином которого был Терентий Фомич Полторанин, и подкатил «уазик» Егора Анисимовича. Выгрузив соседа и его московского гостя, проехал еще метров пятьдесят и остановился у собственных ворот – они тут же открылись изнутри: его ждали.
Захватив вещи, Терентий Фомич и Петр вошли в дом. Хотя хозяин живет один, внутри чисто, прибрано: дощатые полы вымыты, даже выскоблены; занавески на окнах, покрывала на кроватях безукоризненно выстираны; на подоконниках и лавках ни пылинки.