Голубая лагуна
Шрифт:
— Не могу прочесть, — безнадежно сказал Дик, — тут цифры!
— За борт ее! — скомандовал Беттон.
Дик радостно исполнил приказание, и осмотр продолжался. Падди вывернул все карманы, по ничего в них не нашел. Отобрав все подходящее, выбросили остальное за борт и снесли отобранные вещи до поры до времени в капитанскую каютку.
Тут только Беттон вспомнил, что пища может оказаться столь же полезной, как п одежда, и отправился на поиски; но все мясо оказалось заблаговременно вынесенным, и трюм был залит водой. Впрочем, той провизии и воды, которые они перетащили
VIII. Теня при луне.
— Что-то долго нет папочки! — вдруг сказал Дик.
Они сидели на больших бревнах, которыми была завалена палуба по обеим сторонам камбуза. Солнце садилось в стороне Австралии, погружаясь в море расплавленного золота. В нависшем над горизонтом таинственном мареве казалось, будто вода трепещет и колышется, как бы от чрезмерного жара.
— Да, это правда, — сказал Беттон, — но лучше поздно, чем никогда. А теперь, не думай о нем, потому что он от этого скорей не явится. Смотри, как солнце садится в воду, и, чур! не говори ни словечка: тогда услышишь, как оно зашипит.
Дети смотрели и слушали. Падди делал вид, что тоже слушает. Все трое безмолвно следили за тем, как сверкающий щит прикоснулся к воде, прянувшей к нему навстречу.
И точно, можно было услышать, как зашипела вода, — стоило только иметь немного воображения. Только что прикоснувшись к воде, солнце исчезло в ней так быстро, как человек, спускающийся с лестницы. Как только оно исчезло, над морем разлились призрачные золотистые сумерки, прелестные, но невероятно печальные. Затем море превратилось в лиловую тень, запад померк, как если бы там затворили дверь, и по небу потоком хлынули звезды.
— Беттон, — спросила Эммелина, кивая на запад, — что там такое?
— Запад, — сказал он, уставившись на закат, — Китай, Индия и все такое прочее.
— Куда пошло теперь солнце? — спросил, в свою очередь, Дик.
— Оно теперь гонится за луной, а она удирает, что есть сил, подоткнувши юбки; сейчас выскочит на небо. Оно всегда гоняется за ней, но ни разу еще не поймало.
— А что бы оно сделало, если бы поймало ее? — спросил Дик.
— Может, дало бы ей хорошего шлепка, — и поделом!
— Отчего поделом? — продолжал Дик, на которого нашла полоса допрашивания.
— Потому что она только и знает, что морочит людей. Чего только не делала она с Мак Кенна!
— Кто он такой?
— Мак Кенна? Да юродивый той деревни, где я жил в добрые старые дни.
— Что это значит — юродивый?
— Держи язык за зубами и не расспрашивай! Он вечно тянулся за луной, нужды нет, что было в нем шесть футов два вершка росту. Был он худ, как жердь, хоть узлом его связывай, и в полнолуние не было с ним никакого сладу. Бывало, сидит на траве и смотрит на нее; потом вдруг как схватится, и ну гоняться за ней по холмам, пока его не найдут где- нибудь в горах спустя дня два, голодного и
— Я раз видел спутанного осла, — вставил Дик.
— Значит, ты видел близнеца Мак Кенна. Ну-с, раз как-то мой старший брат Тим сидит перед огнем, покуривая трубку и подумывая о своих грехах, как вдруг, откуда ни возьмись, входит Мак.
«— Тим, — говорит, — изловил я ее, наконец!
«— Кого это ее? — спрашивает Тим.
«— Луну, — говорит.
«— Куда изловил? — говорит Тим.
«— В ведерко у пруда, — говорит тот, — вся целёхонька, без единой царапины. Приди, посмотри — говорит.
«Тим и пошел за ним. Пришли они к пруду, и там стоит ведро с водой, а в воду смотрится луна.
«— Выудил ее из пруда, — шепчет Мак, — Теперь погоди, говорит, я сцежу воду потихоньку — говорит, — и поймаем ее на дне живьем, как форель. — Слил это он воду из ведра и заглядывает на дно — думал она там плескается, как рыба.
«— Удрала, чтоб ей пусто было! — говорит.
«— Попытайся еще раз! — говорит мой брат; и Мак опять набрал воды в ведро, и как только вода улеглась, глядь! — снова луна тут как тут.
«— А ну-ка теперь, — говорит мой брат. — Спусти опять воду, да потихоньку, не то опять поминай ее, как звали.
«— Постой маленько, — говорит тот, — я что-то придумал.
«Мигом сбегал в хижину своей старухи-матери — она тут же и жила близехонько — и притащил решето.
«— Ты держи решето — говорит, — а я буду лить воду. Коль из ведра ускользнет, изловим ее в решето, — Вот льет он себе воду тихонько, точно сливки из кувшина. Вылил всю воду, вывернул ведро вверх дном.
— Да провались она совсем! — кричит, — опять унесла ее нелегкая. — Да с этим как швырнет ведро в пруд, и решето за ним следом. Как вдруг ковыляет к ним его старуха-мать с палкой.
«— Где мое ведро? — спрашивает.
«— В пруду, — говорит Мак.
«— А мое решето?
«— Отправилось за ним вдогонку!
«— Я тебя научу ведрами швыряться, — крикнула она, да как хватит его палкой, а тот ну реветь и в припрыжку прочь от нее. А она загнала его в хижину, и продержала там на хлебе и воде целую неделю, чтобы вытравить у него луну из головы. Да только попусту хлопотала. Как прошел месяц, он опять за свое»… Э, да вот и она!
Из воды выплывала серебряная полная луна. Свет ее был почти так же ярок, как дневной, и тени Беттона и детей выступили на степе камбуза черными силуэтами.
— Смотрите на наши тени! — крикнул Дик, размахивая широкополой соломенной шляпой.
Эммелина выставила свою куклу, Беттон — трубку.
— Ну, а теперь, ребята, — сказал он, вкладывая трубку обратно в рот, — нора вам на боковую.
Дик тотчас начал скулить.
— Я не хочу спать, я не устал, Падди, ну, еще чуточку позволь!
— Ни минуты, — объявил тот решительным тоном строгой няни, — ни минуты после того, как потухнет у меня трубка!
— Беттон! — вдруг воскликнула Эммелина, вдыхая воздух. Она сидела за ветром от курильщика, и ее тонкое обоняние уловило нечто незаметное остальным.