Голубая моя планета

Титов Герман Степанович

Среди нас есть и те, кто получил довольно солидный опыт жизни, работая до авиации в сельском хозяйстве, на заводах, занимаясь в высших учебных заведениях и технических училищах, но каждый из нас прошел пионерские дружины, школу, комсомол, учился и работал в авиационных коллективах.

Одна из черт, совершенно необходимых космонавту,- хладнокровие и спокойствие в любых возможных ситуациях сложного космического полета. Все ребята старались воспитать в себе это качество, но олицетворением этой черты космонавта, мне кажется, являлся мой бывший дублер Андриян

Николаев, ныне дважды Герой Советского Союза, один из руководителей Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина.

Как-то в дни первых экзаменов в отряде он отвечал у доски.

– Что вы будете делать, если в космическом полете откажет вот эта система корабля?
– спросил его экзаменатор.

– Прежде всего - спокойствие...

Экзаменатор, казалось, был озадачен таким ответом. Но тут же космонавт обстоятельно доложил, что бы он предпринял в создавшейся ситуации.

В отряде его все ласково называют Андрюша, да иначе, кажется, и невозможно обращаться к этому тихому, скромному и обходительному человеку, чья спокойная, доверчивая улыбка мгновенно располагает к себе и знакомых, и незнакомых, командиров, старших по возрасту и званию, и нас, его товарищей. Часто в шутку с того самого экзамена друзья называют его «Прежде Всего Спо­койствие», и тогда он смущается и робко протестует:

– Зачем?

Потом махнет рукой и скажет:

– Ладно, пусть. Мне к прозвищам, так же как к разным именам, не привыкать. С детства все зовут меня Андреем, а по документам я - Андриян. Почему - и сам долго удивлялся. Потом узнал... Когда родился - в нашей деревне шла гульба по поводу святого Андрияна Натальского. Наверное, под хмельную руку мне и приписали это имя. Выдумают же темные люди - Натальского...
– улыбается Андриян и добавляет: - А тут еще - Прежде Всего Спокойствие...

Еще до службы в отряде космонавтов с ним произошло событие, коротко именуемое па языке военных ЧП.

В авиационном полку, в котором он служил, шла обычная боевая учеба. Молодой летчик-истребитель получил приказ идти в зону. На высоте десять тысяч метров ему предстояло перехватить цель.

Маленький, поджарый «миг» Андрияна стремительно пожирал пространство. На шести тысячах метров Андриян включил форсаж. «Миг» шагнул почти к звуковому барьеру и на предельной скорости помчался в глубину неба. Вдруг дробь неожиданных резких ударов встряхнула самолет. Удары раздавались сзади, в двигателе. Падают обороты, скорость и высота.

– Иду в сторону аэродрома, - доложил Андриян по рации па КП.

Он имел право катапультироваться, бросить самолет, потому что, несмотря на все попытки, запустить двигатель ему не удалось.

Еще минуту назад стремительный и грохочущий истребитель молнией уходил ввысь, а теперь молчаливый и тяжелый, под большим углом планировал вниз, к земле. Впереди показалась бетонная посадочная, полоса. Сейчас начнется самое трудное - посадка. После короткого молчания земля снова ожила, и в непривычной тишине полета с мертвым двигателем голос командира звучал в наушниках оглушительио громко:

–

Первый разворот!

С трудом удерживая машину от опасного крена, Андриян осторожно начал маневр. У него хватало высоты для захода на посадку, и, когда услышал: «Выпускайте щитки!» - он подумал, что все в порядке и через несколько секунд откроет фонарь и расстегнет шлемофон, из-под которого стекали струйки пота. «Шасси!» - напомнила «Земля».

Андриян включил аварийную систему и услышал легкий толчок, но уже в следующую секунду он сначала почувствовал, а лишь лотом увидел, что промазал и идет на посадку с перелетом.

– Ваше решение?..
– с тревогой спросила «Земля».

– Буду садиться на поле...

– Убрать шасси!

– Спасибо, - не по-уставному ответил летчик.
– Как его убрать, когда давления в системе нет...

В наушниках щелкнуло. Через секунду тревожный голос опять спросил громко:

– Ваше решение? Прием...

У Андрияна оставалось достаточно высоты, чтобы снять с предохранителя катапульту и выброситься с парашютом. На аэродроме, видимо, ждали, что он так и сделает. Но услышали другое.

– Прежде всего - спокойствие!
– ответил Андриян не столько им, сколько самому себе, и «Земля» больше уже не рисковала давать ему советы.

Рассказывая об этом, Андриян словно заново переживал те короткие секунды, когда его «миг» безмолвной серебристой тенью несся уже за чертой аэродрома. Говорил он отрывисто, скупо:

– Я не слышал удара колес. «Миг» чиркнул по траве крылом и застыл. Я сбросил фонарь и выскочил наружу. Когда сиял шлемофон и прошел вперед, то метрах в пяти увидел ров. Наверное, остался еще с войны. Противотанковый. Если бы я в него въехал - конец пришел бы машине...

Наверное, в этой фразе о машине сказалось то отношение Андрияна к вещам, к сделанному человеком. С ним можно идти на любое трудное дело.

В этом убедился Павел Попович, в этом убедился весь мир, покоренный подвигами Андрияна Николаева.

Павел Попович, наш парторг, прибыл в отряд первым. По просьбе старшего командира он встречал зачисленных в отряд Юрия Гагарина, Андрияна Николаева, меня и остальных ребят, помогал нам расквартироваться и отвечал на первые наши вопросы.

Ответы эти не были, конечно, исчерпывающими, но все-таки он был тем «добрым ангелом», который старался как мог удовлетворять наше любопытство.

О самом себе он рассказывал охотно.

Его первое знакомство с авиацией было трагичным.

Во время войны, когда его родной край был оккупирован фашистами, подбитый краснозвездный штурмовик «Ильюшин» с трудом тянул на свой аэродром, но, видно, силы тяжело раненного пилота кончились, и штурмовик рухнул рядом со зданием сельской больницы. Вокруг собрался народ.

Отец Павла, одним из первых оказавшийся у места катастрофы, попытался достать погибшего летчика.

Когда он приблизился к останкам самолета и стал отдирать листы исковерканного дюраля, воспламенился бензин. Взрыв потряс тихие улицы поселка...