Голубая роза. Том 2

Страуб Питер

В груди Фи все сжалось от напряжения.

Уильям Бендикс вошел в кабинет, и неожиданно для себя Фи вспомнил, что за человек сидел сзади него. Чарли Карпентер выступил из полосок тени с ножом в руках. Уильям Бендикс улыбнулся и покрутил шляпу в руке – что происходит здесь, мисс Шихан сказала мне, что никаких неприятностей не будет? – и Чарли вогнал нож ему в грудь.

Фи вспомнил запах сырого мяса, тяжелый запах крови в магазине мистера Штенмитца.

Чарли Карпентер отмывал руки и лицо в ванной комнате компании до тех пор, пока раковина не почернела от крови. Чарли

отрывал одно бумажное полотенце за другим, промокал лицо и кидал их на пол. Нервничая, Чарли Карпентер сел на поезд, чтобы уехать из города, а две девушки внимательно разглядывали его через проход в вагоне. Им было интересно, кто этот красивый парень и почему он так нервничает. Поезд, дернувшись, остановился напротив огромного здания католической церкви со светящимися изнутри витражами.

Фи повернулся, чтобы посмотреть на большую голову и широкие плечи Ханса Штенмитца. В темноте он мог различить только белые зубы, сияющие в улыбке. Мистер Штенмитц снова в шутку приложил руки к глазам, прикидываясь, будто смотрит на Фи в бинокль.

Фи захихикал.

Мистер Штенмитц жестом пригласил Фи присоединиться к нему, и Фи встал со своего места и направился вдоль длинного прохода в конец зала. Мистер Штенмитц все размахивал руками. Он похлопал по сиденью рядом с собой, наклонился над мальчиком и прошептал:

– Садись здесь, рядом с твоим старым другом Хансом.

Фи уселся. Рука мистера Штенмитца поглотила его ручонку.

– Я очень, очень рад, что ты здесь, – прошептал он. – Это кино так страшно смотреть одному!

Чарли Карпентер плыл на моторной лодке через озеро Рэндом. Было раннее утро. Брызги пены пролетали над лацканами его пиджака. Чарли улыбался темной, веселой улыбкой.

– Знаешь что? – спросил мистер Штенмитц.

– Что?

– Знаешь что?

Фи хихикнул.

– Не знаю. Что?

– А ты угадай.

По всему экрану лилась кровь, но это была невидимая кровь – кровь, оттертая с пола кабинета и смытая в раковину.

Лодка скользнула в камыши, и Чарли спрыгнул на болотистую землю – лодку унесет течением, но Чарли нет никакого дела до лодки, она же краденая, пусть себе плывет куда угодно...

* * *

Через невообразимый промежуток времени Фи оказался снаружи кинотеатра. Последнее, что он помнил, была Лили Шихан, поворачивающаяся от каминной решетки и говорящая: «Решил остановиться по пути на работу, Чарли?» На ней было длинное белое платье, и волосы выглядели густыми и пышными. «Ты полон сюрпризов. Я ждала твоего возвращения вчера».

Его лицо вспыхнуло от жара, а сердце колотилось с бешеной силой. В желудке были дым и масло.

Он чувствовал себя ужасно, отвратительно грязным.

Мир оказался серым и в блестках. Огни Ливермор-авеню раскачивались из стороны в сторону. Дым в желудке всплыл наверх к горлу.

Фи сделал шаг в относительную темноту и наклонился над обочиной. Что-то со вкусом и видом дыма выходило из его рта. Он затыкал рот, тер руками глаза. Фи казалось, что огромная рука легла ему на плечи, а глубокий, низкий голос говорил... говорил...

Нет!

Фи плыл вниз по Ливермор-авеню.

Часть

вторая

1

Он повернул на свою улицу и увидел аккуратный ряд цементных блоков, разделяющих мертвую лужайку и бетонные ступеньки, ведущие к розовым кустам и входной двери.

Ничто вокруг не было реальным. Луна нарисована, а дома без задней части, и все, что он видел, было толщиной в долю дюйма, толщиной в слой краски.

Он видел себя садящимся на ступеньки крыльца. Ночная темнота сгущалась. Раздались шаги по лестнице из квартиры Сунчаны. Замок повернулся, и дверь открылась.

– Фи, бедный малыш, – воскликнула миссис Сунчана. – Мне показалось, что я услышала твой плач.

– Я не плакал, – сказал Фи дрожащим голосом, но он чувствовал слезы на своих щеках.

– Почему же мама тебя не впускает?

Миссис Сунчана подошла к нему сбоку, и Фи подвинулся в сторону, чтобы дать ей пройти.

Он вытер лицо о рукав. Она все еще ждала ответа.

– Мама болеет, – сказал он. – Я жду, пока вернется папа.

Приятная темноволосая миссис Сунчана поежилась от холода.

– Уже почти семь, – сказала она. – Почему бы тебе не подняться со мной наверх? Попьем горячего шоколада? Может, хочешь тарелку супа? С овощами, курочкой, отличный густой супчик. Вкусный. Я-то знаю, сама варила.

Все отговорки Фи куда-то улетучились под напором этих чарующих слов. Он увидел себя за столом у миссис Сунчаны с ложкой пьянящего супа у рта. От запаха текли слюнки и урчало в животе.

Рыдание само по себе распрямило свои широкие черные крылья у него в горле и вырвалось наружу.

А затем, как спасение, появился голос отца.

– Оставьте моего сына в покое! Отойдите от него!

Фи открыл глаза.

Миссис Сунчана с такой силой стиснула руки, что пальцы выглядели плоскими. Фи видел, что она напугана, и понимал, что снова в безопасности – он вернулся в кино своей жизни.

И тут на дорожке появился Боб Бандольер, его лицо сияло, глаза светились, пальто развевалось на ветру.

– Фи сидел здесь на холоде совсем один, – сказала миссис Сунчана.

– Пожалуйста, поднимайтесь наверх, миссис Сунчана.

– Я просто хотела помочь, – настаивала миссис Сунчана.

Только сплющенные пальцы выдавали ее.

– Что ж, мы не нуждаемся в вашей помощи, – взревел великолепный отец. – Уйдите, оставьте нас в покое.

– Не надо мне приказывать.

– Заткнитесь!

– И не надо на меня кричать.

– Оставьте моего ребенка в покое! – Боб Бандольер вскинул руки, как сумасшедший, и топнул ногой. – Идите!

Он кинулся к крыльцу, и миссис Сунчана быстро прошла мимо Фи в дом.

Боб Бандольер схватил Фи за руку, дернул его вверх и толкнул к двери. Фи закричал от боли. Миссис Сунчана отступила на полпролета, дверь их квартиры со скрипом открылась, и в проеме возникло лицо ее мужа, похожее на воздушный шарик. Остановившись напротив двери в свою квартиру, Боб Бандольер отпустил Фи, чтобы достать ключ.