Голубая роза. Том 2
Шрифт:
– Биржевые маклеры не отправляются в длительные поездки, когда они так необходимы своим клиентам. Она дома? Она нездорова?
– Она в Сан-Франциско, – быстро сказал Джон. Протянув руку, он взял у тестя бутылку с таким видом, с каким полицейский отбирает пистолет у испуганного подростка.
– И что же, во имя пророка, понадобилось моей дочери в Сан-Франциско?
Рэнсом налил в стакан виски на два пальца и протянул его Алану.
– "Барнетт" собираются объединить с другой инвестиционной компанией, и поговаривают о том,
– Что это еще за другая инвестиционная компания? – Брукнер одним глотком выпил виски и, даже не заглянув в стакан, снова протянул его Джону. На губах его блестели капельки влаги.
– "Беар, Стернз", – сказал Джон первое, что пришло ему в голову. Он налил изрядную порцию виски себе и медленно отхлебнул.
– Она не могла уехать. Моя дочь не могла оставить меня одного. – Он по-прежнему держал перед Джоном стакан, и тот налил туда еще виски. – Мы... мы собирались кое-куда вместе. – Он махнул головой в сторону бутылки и вопросительно посмотрел на меня.
Я покачал головой.
– Давай, Джон, налей ему, он тоже хочет, – настаивал старик.
Рэнсом налил виски в третий стакан и передал его мне.
– За тебя, парень, – сказал Брукнер, поднося стакан к губам.
Выпив половину порции, он поднял на меня глаза, словно желая убедиться, что я по-прежнему готов неплохо провести время.
Я поднес к губам стакан и глотнул виски. Он было теплым, почти горячим, словно что-то живое. Чуть отодвинувшись от старика, я поставил стакан на стол и только теперь заметил, что на нем лежит.
– Та-ра-ра-бум-ди-эй, – пропел Брукнер своим обманчиво здоровым голосом. – Сегодня счастливый день для всех проституток. – Он снова отпил из стакана.
Рядом с моим стаканом лежал на столе револьвер и стопка двадцатидолларовых банкнот общей суммой, наверное, долларов на четыреста-пятьсот. Возле нее – стопка десяток примерно такой же толщины. Потом стопка пятерок – еще выше, и в самом конце стола лежали в куче, как опавшие листья, бумажки по доллару. Я издал какой-то звук, и, обернувшись, старик заметил, куда я смотрю.
– Мой банк, – гордо произнес он. – Все заработал сам. Чтобы было, чем платить посыльным. Так они не смогут меня обмануть, правда? Не надо требовать у них сдачу. А пистолет – моя система безопасности. Я беру его и наблюдаю, как они считают деньги.
– Посыльные? – переспросил Джон.
– Которые приносят пиццу – они ездят в фургонах с радиосвязью. И еще из винных магазинов. Обычно я спрашиваю, не хотят ли они пропустить стаканчик. Но эти парни почему-то сразу хватают деньги и убегают.
– Неудивительно, – сказал Рэнсом.
– О-хо-о, что-то у меня заболел живот, – простонал старик. – И так неожиданно, – он застонал, схватившись за живот рукой.
– Иди наверх, – сказал Джон. – Ты ведь не хочешь, чтобы все случилось прямо здесь. Я поднимусь с тобой. Тебе надо принять душ.
– Но я уже...
– Значит,
Пока они поднимались по второй лестнице, находившейся в глубине дома, Брукнер вопил, что у него ужасно болит живот. Его громкий голос раздавался то в одной, то в другой комнате. Я плеснул виски на тараканов, и они снова спрятались в коробку из-под пиццы. Когда мне надоело за ними наблюдать, я сел рядом со стопками денег и стал терпеливо ждать. Потом и это мне надоело, и я стал собирать коробки из-под пиццы и мять их, чтобы они влезли в мусорный бак. Затем я полил мылом стопку тарелок в раковине и включил горячую воду.
14
Минут через сорок Рэнсом вернулся в кухню и застыл на месте увидев, что я делаю. На его широкое бледное лицо словно набежало облако, но потом он достал из буфета белое полотенце и стал вытирать посуду.
– Спасибо, Тим, – сказал он. – Здесь было ужасно, не правда ли? А что ты сделал со всем этим... со всем, что тут валялось?
– Я нашел несколько мешков для мусора. Посуды было не так много, вот я и решил разделаться с ней, пока ты помогаешь старику. Его стошнило?
– Он просто любит жаловаться. Я впихнул его в душ и убедился, что он не забудет воспользоваться мылом. Иногда на него находит, и тогда он не помнит, как делаются самые простые веши. А бывает, как, например, здесь только что, что он вполне нормален – конечно, далеко не разумен, но способен контролировать свои действия.
«Интересно, – подумал я про себя, – что же бывает в других случаях, если сегодня я видел Алана Брукнера в относительно хорошем состоянии».
Мы домыли посуду.
– Где он сейчас? – спросил я.
– Вернулся в постель. Как только он вытерся, почти сразу заснул. Это соответствует моим планам. Не пора ли нам выбираться отсюда?
Я заткнул дырку в раковине и вытер руки о полотенце.
– Ты понимаешь, о каком путешествии с Эйприл он говорил?
Джон открыл дверь заднего входа и стал налаживать замок так, чтобы он защелкнулся за нами, когда мы выйдем.
– Путешествии? Эйприл водила его в зоопарк, в музеи и другие подобные места. Как ты, вероятно, заметил, Алан не совсем в порядке для более далеких экскурсий.
– И это, по твоим словам, был один из его удачных дней.
Мы вышли из задней двери и обошли вокруг дома. Переросшая трава жарилась на солнце. Один из огромных дубов был когда-то расколот молнией, одна его сторона была черной, и на ветках не росли листья. Все здесь нуждалось в заботе – дом, лужайка, деревья.
– Ну, насколько я помню, он излагал свои мысли достаточно связно. Он делал бы это еще лучше, если бы не пил последние два дня не переставая.
Мы вышли из высокой травы на дорогу и пошли обратно на Эли-плейс. К штанинам липли приставучие коричневые шарики. Я вдыхал в легкие свежий влажный воздух.