Голубая роза
Шрифт:
Литературное воспоминание слегка успокоило и развеселило Айше.
В конце концов, ничего страшного не произошло. Завтра же она договорится с Сибел, потом обсудит ситуацию с братом и во всем признается этому полицейскому. Симпатичному полицейскому.
Кемаль незаметно наблюдал за Айше. Какое изменчивое лицо! Если узнать ее поближе, то, наверное, можно читать все ее мысли. И на нее приятно смотреть: такое лицо никогда не надоест. Каждую секунду разное. Повезло этому доктору. А вот и он что-то говорит…
– …если ты не забыла? Мы уедем в субботу с утра и вернемся только в воскресенье. Надеюсь, ваши
«Они уезжают на weekend. Любит он щеголять своим английским. И тон у него весьма властный, когда он к ней обращается. Не зря говорят, что женщинам нравится быть в подчинении… даже таким, как она? Непонятно только, чем он недоволен. Убийством или тем, что она с ним не посоветовалась, а стала давать показания?»
– Господин Октай, а как вас называли в Америке?
– Меня? – удивился вопросу доктор. – Очень смешно. Меня звали Окей! Это означает…
– Я знаю, что значит Окей! Вам подходит, – Кемаль постарался произнести это без малейшей насмешки. – Конечно, мы постараемся поменьше беспокоить госпожу Айше. Но убийство есть убийство. И у нас работа идет без выходных.
«А госпожа Айше так и просится в подозреваемые», – добавил он про себя, вспомнив все, что она наговорила подозрительного.
– Какой кошмар… убийство! Вы говорите, ее задушили? – Айше решила, что пора и ей хоть что-то узнать. – А когда же? Еще не выяснили?
– Вчера. Время пока точно не известно, – соврал Кемаль. – Судя по вашей информации, после шести. Задушили чулком.
– Может, это рабочие, там же полно каких-то сомнительных рабочих. У них вечно ни жилья, ни документов, вообще неизвестно, откуда их набирают! Может, среди них псих какой-нибудь? – Октай с удовольствием нашел, как можно остаться в стороне от всего этого. – Ее… изнасиловали?
– Нет. Рабочими, конечно, занимаются. А я вот хожу, расспрашиваю, кто и когда девушку видел, – и Кемаль обаятельно улыбнулся, стараясь снять напряжение, царившее в комнате. Его тон давал понять, что дел у полиции полно, расспросы его не самое среди них важное, да и сам он не велика птица.
Они на удивление легко поддались на его обман; им тоже хотелось расслабиться и поверить, что все это не так уж важно, и жить, как будто ничего не случилось… или случилось, но где-то далеко, их не касается.
– Я принесу еще чаю, – встала Айше и стала ставить на поднос пустые стаканчики. И правда, к ним все это не имеет отношения, этот усатый полицейский с такой хорошей улыбкой сейчас уйдет, и все будет как обычно. Никакого криминала поблизости от их жизни.
Айше впервые за этот вечер взглянула на ситуацию со стороны: как будто она – это не она, а героиня сочиняемого ею романа. Это у нее, у придуманной Айше, неприятности из-за обнаруженного в соседнем доме трупа, у нее в гостях сидит полицейский и ведет допрос, у нее, а не у настоящей, живой Айше возникают необъяснимые вспышки раздражения, направленные на собственного возлюбленного. Айше любила подобное отстранение, когда на любые происшествия можно было смотреть как на части сюжета, а о себе думать в третьем лице: «она».
«Я принесу еще чаю, – сказала Айше, словно всех разговоров о задушенной девушке не было. И не было ее лжи, а может, и самой девушки», – подумала она о себе фразой из какого-то, еще не написанного, романа.
«Из всего
Айше была поклонницей классического детектива – замкнутого, как она его называла.
Число персонажей должно быть строго ограничено, они должны собраться в одном месте и вопреки правдоподобию торчать там до тех пор, пока какой-нибудь любимец автора не раскроет преступление. Как филолог, она не могла не видеть слабых сторон такой «шахматной» конструкции, но как читательница (причем с очень солидным читательским опытом) предпочитала, чтобы сыщик не бегал по городу, отстреливаясь на ходу, а решал интеллектуальную загадку.
Как начинающий писатель, она строила такую же модель, поэтому труп на стройке, где околачивается множество народу, не говоря уж о случайных посетителях, ей решительно не подходил.
«А вот сыщик этот мне подходит! – уже выходя на кухню, подумала Айше. – Надо к нему получше присмотреться. Господи, о чем я только думаю! Это же он ко мне будет присматриваться после всего моего вранья. Нет! Завтра же все расскажу как есть. Мне только не хватало стать персонажем уголовной хроники! Тут со своей любовной интригой и то не разберешься!»
Она предчувствовала, что Октай будет недоволен испорченным вечером – и будет прав, между прочим! Не так много вечеров мы проводим вместе, у него трудная нервная работа, а тут домашние детективы устраиваются. И, кажется, он ревнует. Или нет?
Ей стало смешно: Сибел спасала себя от ревности мужа и в то же время поставила в такое же положение подругу. Что из этого следует? Во-первых, то, что и так известно: Сибел эгоистка и думает только о себе. А во-вторых, Сибел-то думает и о муже, а она, Айше, не считается с переживаниями Октая. Хорошо ли это? Кто же больший эгоист?
«Нет, нечего поддаваться этой мнимой логике, от нее одна путаница. Если ему пришла охота ревновать без причины – это его проблема, а не моя. И я не позволю испортить себе настроение. Беспочвенной ревности я уже насмотрелась в первом браке, хватит с меня!» – и она решительно отбросила мысли о «несчастном» Октае и занялась чаем.
Зазвонил телефон. Айше поставила чашку на поднос и пошла было к двери, но услышала, что Октай взял трубку и сказал: «Слушаю».
Странно, раньше за ним этого не водилось: он никому не давал ее номера и не подходил к телефону сам. Может, ему должны были позвонить? Да нет, у него же есть мобильный телефон. И потом, как поступает человек, подходя к телефону в чужой квартире? Он говорит занятому чем-то хозяину: «Я подойду?», или «Я могу ответить», или «Это, наверное, меня», – если он ждет звонка. А Октай так не сделал.
Неужели хочет показать этому полицейскому, что он хозяин дома, а не гость? Что за мальчишество? Ей казалось, что она хорошо знает Октая, и раньше он никогда не позволял себе подобных демонстраций. Она прислушивалась к репликам, чтобы угадать, кто звонит. К ее удивлению, он вдруг сказал по-английски: «Yes, sure. You are welcome!».
– Кто это? – тут же спросила она, чтобы не мучиться в догадках.
– Катя, русская соседка. Ей что-то нужно тебе отдать, я не понял. Она сейчас зайдет, все равно… – он не договорил.