Голубка
Шрифт:
— Должна быть куча детей! — воскликнула Калерия с улыбкой. — Но не тут-то было!
Иринка сникла. Ну надо же — ляпнула! Наверняка расстроила хорошего человека.
— Вот что. Хочешь откровенностью на откровенность? У меня был ребенок. Когда-то давно я родила девочку. Ей сейчас было бы, пожалуй, как тебе.
— А что случилось? — тихо спросила Ирина.
— Дочка умерла во время родов. Наверное, я была слишком молода, чтобы нормально родить… Послушай, ничего, если я покурю на кухне?
— Да-да, конечно.
Они закрыли дверь
Калерия Петровна курила, а Ирина помешивала чай в стакане. Они неспешно разговаривали и проговорили бы долго, если бы кто-то из малышей не заплакал, напомнив тем самым, что время позднее.
От Топольковых Калерия направилась домой. Предстояло ночное дежурство, нужно переодеться и собраться. Два ночных дежурства — и Кирилл будет дома! Возвращение любого корабля, будь то крейсер или подводная лодка, приносило ей массу хлопот. Она с радостью отдавалась этим хлопотам. Весь день обычно проходил в торжествах. У каждого экипажа существовал свой ритуал, но в предстоящий праздник возвращения корабля своего мужа Кирилла она всегда старалась добавить изюминку.
Иногда это был концерт детей экипажа, иногда жены готовили шуточную агитбригаду или рисовали стенгазету. В этот раз, узнав, что Ирина играет на двух инструментах, Калерия решила, что можно подготовить неплохой номер. Она так задумалась, что, подходя к подъезду, не заметила, что ее ожидают. Поворачивая ключ в замке, она услышала торопливые шаги по лестнице.
— Калерия Петровна, подождите. Я к вам.
Это была официантка из офицерской столовой. Ее легко было узнать по упрямо сдвинутым бровям.
Наверняка заведующая забыла что-нибудь уточнить, послала официантку.
— Вас Любовь Семеновна прислала?
— Нет, я по личному вопросу.
— Проходите. Только у меня мало времени. Ничего, если я буду собираться и слушать вас одновременно? За мной машина придет с минуты на минуту.
Ничего удивительного не было в том, что к ней пришли со своими проблемами. Она постоянно решала чьи-то проблемы, выслушивала жалобы и откровения.
Калерия пригласила гостью в комнату, а сама достала саквояж, свой рабочий костюм, косынку.
— Вас, кажется, Юлей зовут? Вы не смущайтесь, не обращайте внимания на мои сборы. На самом деле я вас внимательно слушаю.
Все-таки как не вовремя! Она не успеет принять душ, как привыкла перед ночной сменой. И поужинать, пожалуй, не успеет. Нужно хотя бы приготовить с собой бутерброды.
— Давайте выпьем с вами чаю! — обернулась она к девушке и наткнулась на ее спину. Гостья стояла, повернувшись лицом к комоду, и жадно рассматривала стоящие на нем снимки! Этого Калерия меньше всего ожидала. На снимках были они с Кириллом, совсем молодые, и еще — Кирилл один, на корабле.
Калерия повторила свое приглашение, и гостья со странным
— У вас курить можно? — низким голосом поинтересовалась девушка.
Калерия подвинула пепельницу. А сама продолжала собираться — доставала из холодильника сыр, масло, ветчину. Вопросов не задавала, потому что чувствовала — гостья волнуется. Сама созреет, выложит свою проблему, раз пришла. Пусть освоится, тем более что они почти незнакомы, девушка явно робеет…
Калерия резала батон, когда услышала:
— Я люблю вашего мужа.
Эта фраза не сразу дошла до Калерии. Она продолжала резать батон, соображала — какую надеть обувь, чтобы и к костюму подошло, и не устать на дежурстве. И тут: «Я люблю вашего мужа».
Захотелось немедленно увидеть лицо официантки, ее глаза, но почему-то все заслонили руки. Белые, мягкие, с длинными пальцами, со свежим маникюром.
— Как вы сказали?
— Я люблю вашего мужа, капитана второго ранга Кирилла Дробышева, — с некоторым напором повторила та, выпуская дым мимо Калерии. Словно это не она была в гостях, а наоборот.
Калерия отложила батон и принялась за ветчину.
— А он вас… тоже?
Девушка помолчала, затянулась и снова выпустила дым. Только потом взглянула на хозяйку. Теперь она смотрела, чуть щурясь от собственного дыма.
— А вы как думаете?
Калерия пожала плечами. Она честно пыталась представить своего Кирилла рядом с этой девицей. До сих пор в его внешности сохранилось что-то романтичное, некий задор в глазах, некая чистота. Не вязалось.
Но, как часто говорит соседка Надя, «кто их знает, мужиков, что им надо…».
Подумала так, но вслух сказала:
— Думаю, любит он меня.
— Вы заблуждаетесь, — с готовностью парировала официантка. Калерия находила что-то комичное в этой сцене, но было не до смеха.
— Он живет с вами по привычке. Из жалости. Ведь большую часть жизни Кирилл проводит на корабле, на службе… О настоящей его жизни вы, извините, ничего не знаете. То, что женам рассказывают мужья… — Юля сбросила пепел и вздохнула: — Это ведь сказки. Понимаете?
Официантка посмотрела на Калерию испытующе. Та поймала сигналы своих лицевых мышц — они построились в защитную полуулыбку.
— Значит, настоящая жизнь моего мужа протекает исключительно на камбузе, вы это хотите сказать? Во время обедов и завтраков! О, счастливое время!
— А хоть бы и так! — с вызовом поддержала Юля. — Путь к мужчине лежит через желудок. Пусть мы видимся редко, во время обедов и завтраков, но это действительно счастливые минуты! Я жду их, я знаю, что он придет, улыбнется, что он сядет за столик… и…
— Возьмет вилку и съест бифштекс! — закончила Калерия, складывая бутерброды в серый бумажный пакет из-под сахара. Несмотря на страстность признаний гостьи, в душе хозяйки все еще держался относительный штиль. Внутреннее «я» не торопилось принять и усвоить информацию.