Голубка
Шрифт:
«Почему госпожа виконтесса де Понтис?»
«Потому что через полчаса она станет женой моего хозяина, господина виконта де Понтиса».
Я почувствовал, что смертельно побледнел, и закрыл лицо платком.
«Значит, — спросил я, — эта процессия, которая только что вышла из замка…»
«Это свадебный кортеж».
«И теперь?»
«Они в церкви».
«Но
«Невозможно! — повторил слуга. — Ей-Богу, господин офицер, если хотите, вы еще успеете увидеть все своими глазами. Если пойдете короткой дорогой, то подойдете к церкви в одно время с ними».
Я не заставил его повторять это дважды и поспешил своими глазами удостовериться в страшной правде, так как не мог верить словам этого человека. Не зная, какая причина заставила его так нагло солгать мне, я был уверен в том, что он лжет.
В свое время я жил в Балансе три месяца, и мне там было известно все, поэтому перейдя через мост, я направился прямо к церкви самой короткой дорогой. Впрочем, можно было бы идти на громкий звон колоколов.
Соборная площадь была заполнена людьми. Но ни звон колоколов, ни многолюдная толпа, заполнившая площадь, не могли убедить меня: я говорил себе, что это не Вас, а другую ведут к алтарю, что тот слуга или ошибся, или обманул меня.
Но все же, смешавшись с толпой, я не решался вести расспросы.
Не будь я одет гвардейцем кардинала, мне, конечно, не удалось бы пробиться в первый ряд сквозь огромную толпу людей, но перед моей формой все расступались.
Тогда… О, и сегодня еще мне приходится собирать все свои силы, чтобы описать Вам эти ужасные подробности. Вчера, когда я еще не знал, что это Вы мне пишете, я не смог бы подвергнуть себя этой пытке, не растравив смертельной раны… О, Вы оплакивали всего лишь мою смерть — я же страдал от Вашей измены!
Простите, простите меня, Изабелла, теперь я знаю, что это была лишь видимость измены, но для меня — о, для меня, несчастного, — это была действительность!
Я видел Вас как бы сквозь облако, подобное тому, что прошло перед моими глазами, когда, раненный тем офицером, я упал с коня на землю. Это было то же ощущение, еще более болезненное: в первый раз удар пришелся в бок, на этот раз — в сердце.
Я увидел Вас: Вы были бледны, но почти улыбались, Вы шли через площадь решительно и, казалось, спешили войти в церковь.
Закрыв глаза рукой, согнувшись, задыхаясь, я вполголоса бормотал, к удивлению стоявших рядом:
«Господи, Господи, это неправда! Господи, это не она… Господи, зрение, слух, все мои чувства лгут мне!.. Одна она, одна она не обманывает меня, одна она не может меня обмануть».
Вы прошли в десяти шагах от меня; я стоял безмолвный, все еще надеясь, что Вы не дойдете до церкви, что Вы остановитесь
«Да, я люблю ее! Да, она любит меня! Да, я граф де Море, умерший для всех, кроме Изабеллы де Лотрек, моей невесты, в этой и в иной жизни… Дорогу мне и моей невесте!»
И я увел бы Вас на глазах у всех, я никого не боялся, потому что чувствовал в себе исполинскую силу.
О Изабелла, Изабелла, Вы промолчали и не остановились, Вы вошли в церковь. Крик, давно поднимавшийся у меня в груди, раздирая ее, вырвался наружу в ту минуту, когда Вы перешли паперть. Пока никто не успел спросить о причине моего крика, я, оттолкнув стоявших рядом, выбрался из толпы и скрылся.
На берегу реки я нашел свою лодку, кинулся к своим матросам, схватился за голову, крича:
«Изабелла! Изабелла!»
Они переждали этот взрыв отчаяния, затем спросили меня, куда плыть.
Я велел им плыть по течению. Они отвязали лодку, и Рона понесла нас.
Что мне еще сказать Вам? Конечно, я существовал эти четыре года, раз сегодня я жив и люблю Вас. Но я не жил.
Я ждал истечения назначенного мне срока, чтобы принять обет. Вы приблизили этот день: благодарю Вас! Теперь, когда я знаю, что Вы не изменили мне, что Вы по-прежнему любите меня, мне легче будет смириться со своей участью и я спокойно посвящу себя Господу.
Молитесь за Вашего брата… Ваш брат будет молиться за Вас.
XVIII
Я не понимаю, что Вы такое говорите. Вы нашли меня, Вы убедились, что я верна Вам, Вы уверены в моей любви — и это, говорите Вы, приближает срок Вашего обета, это облегчает Вам уход из мира, дает Вам спокойствие, чтобы посвятить себя Господу!
О Боже! Неужели Вы не расстались со страшным намерением уйти из мира?
Выслушайте же меня внимательно. Господь справедлив. Когда я предалась ему, я была уверена в Вашей смерти. Вы живы: Господь не мог принять обета, продиктованного отчаянием, раз причина этого отчаяния не существовала в действительности. Значит, я свободна, свободна, несмотря на свой обет.
Да! Да! Да! Вы пишете мне, как мы почти соприкоснулись на мгновение в этом монастыре и ничто не подсказало нам, что мы так близко друг от друга. Я ошиблась, я неблагодарна по отношению к собственному сердцу. Голос его кричал мне: «Настаивай, не уходи, останься: он здесь!»