Голубое Сало

Сорокин Владимир Георгиевич

– Что? – открыла глаза ААА.

– Он в тряпках прятался, – запоздало пояснил швейцар. Мальчик встал. Он был рыжим, с отвратительным красным лицом; большие водянистые глаза близко сидели возле толстого мясистого носа; из отвислых мокрых губ торчали неровные зубы.

– Кто ты, обмылок? – спросила ААА.

– Иосиф, – ответил мальчик неприятным фальцетом.

– Откуда?

– Из Питера.

– Чего тебе надо?

Мальчик без признаков страха посмотрел на яйцо, шмыгнул носом:

– Я

хочу.

ААА и маленькая дама переглянулись. Большая дама перестала скулить и замерла. Швейцар напряженно подглядывал в дверную щель.

Яйцо матово чернело на маленьких женских ладонях.

Мальчик подошел, опустился на колени. Его уродливое лицо нависло над ладонями. Он открыл большой как у птенца рот и проглотил яйцо.

– Свершилось! – произнесла ААА сдобным как филипповская булка голосом и облегченно вытянулась на мокрой от крови кровати. – Подойди.

Мальчик подполз к кровати, на коленях.

ААА положила ему на рыжую голову свою тяжелую грязную руку:

– Те, кто пытался, будут просто рифмовать. А ты станешь большим поэтом. Ступай.

Мальчик встал и вышел из спальни.

– Мне пора домой, – произнесла ААА и навсегда закрыла глаза.

Белка, Женя и Андрюха оторопело стояли неподалеку от особняка ААА, когда маленький и толстый Иосиф вышел из ворот. Они посмотрели на него и по его еще более красному, беспокойно-невменяемому лицу поняли что произошло. Опустив выпученные глаза, он осторожно обошел их и побежал прочь на коротких ногах.

– Все… – бессильно опустила худые руки Белка. – Иосиф сожрал.

– Блядь! Как везет этому рыжему, – закусил губу Женя.

– Не завидуй другу, если он богаче… – упавшим голосом пробормотал Андрюха, провожая Иосифа тоскливым взглядом.

– Боже, за что мне… за что мне все это… – захромала Белка.

– Поехали ко мне портвейн пить, – двинулся за ней Женя.

– Я не смогла… это все… это все… нет! Господи! Это все не со мной! – Белка обхватила лицо руками. – Это сон какой-то! Это все не со мной происходит! Я сплю!

– Успокойся, ну что ты… – взял ее за локоть Женя.

– Может это… и не так важно… – бормотал, идя за ними, бледный Андрюха. – Надо… поверь в себя… начни с нуля…

– Мы сильные, Белка, – обнял ее Женя, – мы сами сможем.

– Боже, какие вы мудаки! – вырвалась она и захромала быстрее. – Сами! Они – сами! Вы не понимаете! Не понимаете, что случилось сегодня! Вы даже не понимаете этого! И никогда не поймете!

Слезы брызнули из ее глаз. Рыдая, она шла по улице Воровского, громко скрипя ортопедическими ботинками. Редкие прохожие смотрели на нее.

– Белка, послушай… – поспешил за ней Женя, но Андрюха остановил его:

– Оставь ее. Пошли выпьем…

Они двинулись к Садовому Сзади раздался свист.

Друзья обернулись. К ним подошел очень высокий парень в модной спортивной куртке с надписью «ATLANTA», с португальской сигариллосс в красивых и наглых губах. В руках он держал потертый спущенный мяч для регби на толстой резинке. Парень лениво, но умело бил по мячу ногами в китайских кедах, мяч метался на резинке во все стороны, пугая прохожих.

– Здорово, чуваки! – усмехнулся краем рта парень.

– Здорово, Васька, – уныло вздохнул Андрюха,

– Дай закурить, – прищурился Женя.

– Последняя, – Васька забросил мяч за спину. – Ну как?

– Иосиф сожрал, – выдохнул Андрюха.

– Во бля! – замер Васька. – Кто б подумал? А что ж Боб?

– Твой Боб просрался, – сплюнул Женя, устало потер лоб. – Блядь, голова болит.

– Погоди, погоди, погоди, – забормотал вдруг Андрюха. – Можно вот еще… вот еще что…

– Чего? – сонно спросил Женя.

– Грабить и убивать.

Женя и Васька переглянулись. Андрюха напряженно молчал, глядя себе под ноги. В глазах его показались слезы, потекли по серым щекам, закапали на мостовую.

– Да ну, чуваки… – повел спортивными плечами Васька. – Я вам давно говорил: надо лабать джаз, А все остальное приложится.

– Засунь себе в жопу сакс, мудило! – выкрикнул Андрюха и, всхлипывая, пошел прочь.

Женька догнал его только возле Тишинского рынка. – Андрюх… – повис он на его плече. – Ну, ты и разогнался. Прямо как Скобликова… ну, постой же!

– Чего тебе? – повернул к нему зареванное лицо Андрюха.

Женька никогда не видел Андрюху плачущим и поспешил отвести свои быстрые глаза:

– Пошли… это… пошли по пиву вмажем! Я ставлю. Андрюха высморкался на тротуар, вытер лицо рукавом, угрюмо глянул на облупившиеся ворота рынка:

– А где здесь пиво?

– Там, за углом, возле «Утильсырья» баварцы торгуют, – оживился Женька, хватая его за руку. – Пошли!

Они вошли на рынок.

Несмотря на ранний час, здесь уже толпился народ, торгующий чем попало: поношенной одеждой, домашними животными, трофейным оружием, детьми, грязным кокаином, бананами и радиодеталями.

– Виноградную косточку в теплую сперму зароооою! – пел безногий лысый солдат, подыгрывая себе на мандолине.

Напротив вонючего павильона «Утильсырье» стояла объемистая цистерна с баварским пивом «Hacken-Pschorr». Толстый немец наполнял литровые кружки, два других жарили на электроплите свиные сардельки.

Женька протянул баварцу десятку, взял две мокрые, истекающие пеной кружки, протянул одну Андрюхе:

– Держи. Пошли на голубей глянем. Андрюха рассеянно принял кружку и уставился на нее, словно никогда прежде не пил пива.