Голубой молоточек
Шрифт:
— Ясно. Я сделала глупость, впустив ее в мой дом, — она выпрямилась, словно намереваясь захлопнуть дверь перед моим носом. — Несчастное отродье несчастной семьи!
— Сегодня утром, в Копер-Сити, я говорил с ее матерью, Жуанитой, она передавала вам сердечный привет, миссис.
— Да? Очень мило с ее стороны.
Кажется, я произнес нужный пароль, она подошла ближе, чтобы отворить наружную дверь. До этого момента ее возраст не был виден, но теперь я заметил, что она прихрамывает и как-то неуверенно покачивает бедрами, словно морская птица, уверенно чувствующая
Ее седая голова также напоминала птичью. Высокий лоб, правильные черты, чуть впалые виски, тонкий и ровный нос и быстрые глаза, в которых до сих пор тлела радость жизни. Заметив, что я рассматриваю ее, она улыбнулась. Улыбка вышла слегка шутовской, так как у Милдред не было ни одного переднего зуба.
— Я вам нравлюсь? Не сказала бы, что старость пошла на пользу моей красоте.
— Да, это так.
— Ну и прекрасно, — она улыбнулась еще шире. — Моя красота стоила мне многих хлопот. Но я не жалуюсь. Женщина не может получить от жизни все. Я много путешествовала — главным образом, первым классом. Я знавала талантливых и сильных людей...
— С одним из них я вчера познакомился в Тьюксоне.
— С Лэшмэном?
— Да.
— Как он поживает?
— Стареет. Но все еще рисует. Собственно, в то время, как я посетил его, он как раз работал над очередным вашим портретом, миссис.
Она с минуту молчала, а когда подняла на меня глаза, я увидел в них пустоту.
— На этом портрете я выгляжу так, как сейчас, или так, как когда-то? — Так, как когда-то.
— Да, разумеется, как же может быть иначе! Ведь он же не видел меня с тех пор, как я по-настоящему постарела. — Она говорила о себе так, словно была прекрасным, но недолговечным произведением искусства — японская икебана или песня, автор которой не знал нотной грамоты. — Но достаточно обо мне. Лучше скажите мне, мистер, что поделывает Жуанита?
Она уселась в кресло под торшером, я поместился в кресле напротив. Я рассказал ей о Жуаните Граймс, потом о ее бывшем муже Поле и о его смерти. Казалось, мой рассказ потряс ее.
— Не могу поверить в смерть Пола! Он был здесь с дочерью всего несколько дней назад...
— Она говорила мне об этом. Он, наверное, хотел, чтобы вы подтвердили подлинность своего портрета, миссис?
— В принципе, речь шла именно об этом. К сожалению, я не смогла припомнить эту картину. У него с собой был только маленький снимок, а меня писали столько раз, что я уже давно сбилась со счета... Скажу вам честно, мистер, мне осточертели картины, особенно те, где изображена я. Когда я поселилась тут, то не повесила ни одной, хотя у меня их там, в соседней комнате, страшное количество, — она обвела рукой голые стены. — Не хочу, чтобы мне напоминали о моих потерях...
— Я понимаю вас. Но не согласитесь ли вы еще раз взглянуть на фотографию картины?
— Моего портрета?
— Скорей всего, да. Это та самая картина, которая интересовала Пола Граймса.
Я вручил ей фотографию, она поднесла ее к свету и промурлыкала что-то невразумительное, означавшее, что она узнает картину.
— Вы
— Я вижу его в третий раз, во второй за сегодняшний вечер. Но до сих пор не знаю, кто и когда написал его. Это действительно напоминает вещь Хантри, но я не помню, чтобы позировала ему для этого портрета.
— Кое-кто говорит, что портрет написан по памяти, без модели и притом совсем недавно.
— То же самое сегодня вечером говорила и эта молодая девушка...
— Какая девушка?
— Журналистка из местной газеты. Я сказала ей, что не даю интервью, но она так добивалась, что я в конце концов разрешила ей прийти. Вынуждена признать, что она производит очень милое впечатление. Но я не слишком помогла ей...
— Ее звали не Бетти Сиддон?
— Да-да, Бетти Сиддон. Вы ее знаете?
— Я пытаюсь найти ее. Она не говорила, куда направляется после визита к вам?
— Говорила, что едет на какой-то пляж... Сикамор-Бич?
— Может, Сикамор-Пойнт?
— Кажется, вы правы. Так или иначе, человек, продавший Граймсу эту картину, позавчера утонул там в океане. Как его звали?..
— Джейк Витмор. Но он не утонул в океане. Его утопили в пресной воде, скорей всего, в чьей-то ванне.
Мне удалось потрясти ее, хотя я и не ставил перед собой такой цели. Ее лицо сделалось безжизненным и бесцветным, черты его оставались красивыми, но глаза стали мертвыми, словно глазницы статуи. Она шевельнула бледно-сиреневыми губами.
— Значит, этот Витмор тоже был убит?
— Так считают полицейские и коронер.
— О Господи! — дышала она тяжко, будто бегун.
— Принести вам воды, миссис Мид?
— У меня есть кое-что получше, — она протянула руку к стоящему у стены буфету, — там есть бутылка виски «Джек Дэниелс». И стаканы. Себе налейте тоже. А мне без воды, двойную.
Я достал виски и налил двойную порцию ей и одинарную себе. Она выпила свой стакан одним глотком и попросила еще одну двойную. Вскоре ее стакан был снова пуст, а лицо обрело краски.
— Глотните, мистер, — сказала она, — я ненавижу пить в одиночестве!
Я подумал, уж не алкоголичка ли она и решил, что это похоже на правду.
— Почему вы так смотрите на меня? — спросила она. — Я смешна? Или в моих глазах вы увидели что-то странное?
— Нет, что вы...
— Тогда не пяльтесь на меня так!
— Прошу прощения. Собственно, мне уже пора...
— Вас очень интересует эта мисс Сиддон, не так ли?
— Да, очень, вы читаете мысли, миссис.
— Я знаю мужчин, — сказала она. — А она не слишком молода для вас, мистер?
— Возможно. Когда она была здесь?
— Я не смотрела на часы. Это было ранним вечером.
— А как она нашла вас?
— Позвонила в... — Внезапно она смолкла и продолжала после натянутого молчания: — Понятия не имею!
— Вы начали говорить, что она звонила кому-то.
— Я так сказала? Ну, значит вы знаете больше, чем я. Наверное, я подумала о чем-то другом. Если вам пора идти, мистер, то не смею вас задерживать. Поставьте только бутылку так, чтобы я могла до нее дотянуться, хорошо?