Голубой Ютон

Номен Квинтус

Вера Сергеевна про «смоленскую руду» спрашивала не из простого любопытства. Хотя почерпнутые из малохудожественной литературы сказки о двух процентах никеля в болотной руде у Смоленска оказались именно сказками, но никель в руде все же имелся. Примерно раз в пять меньше «обещанного», но из тонны руды химичка все же умудрялась вытащить пару килограмм столь нужного металла. Конечно, в результате он оказывался раза в три дороже серебра – для «учительской» экономики дороже – но никто, в добыче никеля задействованный, на двенадцатичасовой рабочий день не роптал. И даже на четырнадцатичасовой, хотя все же старались так работать пореже.

Вообще-то для выплавки «никелевой» стали металл отдельно из руды необходимости особой не было:

все равно никель обратно в сталь добавлять придется. Но чистый никель был совершенно необходим хотя бы для изготовления свечей зажигания. А свечи нужны были для моторов – которые все же Саша начал потихоньку делать. Совсем потихоньку, за год он сумел изготовить примерно две штуки (примерно – потому что заработал один, а еще два «полуфабриката» с явными признаками брака вроде бы было возможно превратить в один работающий, хотя и это было «не точно»). В любом случае именно моторы давали шанс прокормить все возрастающее население – причем имелось в виду даже не «пришлое», а сугубо «туземное», ведь резко сократившаяся детская смертность пока не привела к столь же резкому росту численности населения работоспособного, и каждый взрослый должен был обеспечивать едой все большее число «нетрудоспособных». За год подготовки к войне только население Двигинова погоста (то есть Вырки вместе с «выселками») приросло еще на двести тридцать младенцев, и число еще не способных даже к подтиранию собственных задниц жителей в городе стало подбираться к полутысяче. Это при том, что выросших достаточно, чтобы самостоятельно хотя бы репку из земли вырвать, не превышало полутора тысяч человек, а способных пахать и сеять (то есть взрослых мужчин и женщин) после ухода Копотева войска насчитывалось в районе шести сотен…

Не помереть с голоду подведомственному Двиге населению помогали (причем лишь «пока» помогали) исключительно высокие (и для текущего времени, и вообще) урожаи брюквы, тыквы и капусты: освобожденная от леса земля давала столько, что даже Людмила Алексеевна удивлялась. Но она же прекрасно понимала, что еще год-два, и «освобожденная» от того же калия почва урожайность корнеплода поддерживать больше не сможет. А для хороших урожаев овса, пшеницы и даже проса и сорго нужно пахать, и пахать очень много и быстро.

Первые эксперименты Жени Сорокиной показали, что нынешняя лошадка в состоянии за день вспахать хорошо если с четверть гектара, а если ее всю зиму кормить овсом и яблоками с морковкой, то – чисто теоретически – она и полгектара вспашет, не сдохнув при этом. Но если с плугами для пахоты особых проблем не предвиделось (Света сумела изготовить литой чугунный плуг, который лошадка была в состоянии тащить по полю), то вот с пахарями…

Чтобы лошадь пахала, требовалось минимум три человека непосредственно в поле: один направляет плуг, один управляет лошадью, один подтаскивает лошади корм и воду. Вероятно можно было обучить лошадей работать и без «управленца», но пока не получилось – однако и это было не очень важно. Потому что чтобы потом поле засеять (не способом, изображенным Остапом Бендером, а с помощью все же сеялки), требовалось уже минимум четверо: один управляет лошадью, один управляет сеялкой, еще один подтаскивает зерно. И последний – подтаскивает лошади корм, воду, а так же кормит первых трех. Ладно, подтаскивать корм с водой можно и мальчонку посмышленее поставить, причем на обе «бригады» одного… но в результате шесть с половиной человек (мальчонку не считать было бы неверно, но на полноценного человека он может и не тянуть) за месяц непрерывной работы от рассвета до заката и без выходных могли вспахать и засеять меньше десяти гектаров. То есть – если с урожаем все хорошо будет – прокормить максимум двадцать человек.

Ну да, прокормить два десятка в течение года, а если успеть два урожая засеять и собрать, то уже человек сорок. Неплохой результат для почти что бронзового века: один кормит шестерых. Но ведь если детская смертность резко не возрастет, что лет через десять один взрослый будет кормить пятерых своих детей. Мужик – пятерых сыновей, а баба, соответственно, пятерых дочерей. Или наоборот…

Впрочем,

пока что «среднестатистическая семья» в Вырке насчитывала чаще всего четыре человека, а посему им и лопат хватало. Опять же, птица и свинья были приятным, но достаточно редким украшением стола и прокорм небольшого скотского поголовья не требовал больших затрат вполне съедобных и для людей продуктов.

– Все упирается в заколдованное слово «пока», – делилась с Лерой своими соображениями Лиза, – пока детей мало, то и самая скромная производительность труда позволяет родителям не дать детям умереть с голоду. При условии, конечно, что они помрут в большинстве своем от других причин. А если дети не помирают, то кормить их становится все труднее и труднее. Если бы не лошадь с хомутом, то здесь и сейчас прирост населения стал бы практически невозможным: семья из двух человек чисто физиологически может прокормить только одного нетрудоспособного ребенка, а второго окажется в состоянии только когда первый сам научится себя жраклей обеспечить.

Лере Лиза все это излагала лишь потому, то та приступила к созданию в Вырке школы. В Вырке потому что ее инфраструктура с десятком поселков для желающих пересидеть неурожай дичи как нельзя более подходила для использования этих поселков для временного размещения переселенцев. А школа строилась как раз для тех детей, которые вскоре подрастут… если их родители смогут не уморить голодом. Так что на нее сама собой взваливалась задача и «помочь не уморить».

– Сейчас местные детей уже пяти-шести лет в поля выгоняют не по злобе: без этой, хоть и крохотной, но помощи они не выживут. Ну, если мы им не поможем. Уже помогли: всю дичь в лесах разогнали, но вместо редкого дикого мяса обеспечили их почти постоянно доступными грибами. Каникулы в школах летом потому и возникли, как мне теперь кажется, что дети помогают родителям с прокормом. Сейчас, так как мы их научили грибами питаться, и шестилетка в сезон семью прокормить может. Но опять, это если лесов много, а народу мало. Это в Сеже летом народ грибами прокормиться может, а вот в Вырке или в Унде – уже нет. То есть может, но не силами детишек, и твоя задача будет, среди всего прочего, до местных донести, что взрослые просто не должны грибы собирать ближе двух километров от города, иначе дети помочь с прокормом уже не смогут…

– Лиза, Юлий Цезарь тоже поможет нам помочь им не уморить себя голодом.

– Он же вроде уже помер?

– Почти уж триста лет как. Но успел написать Записки о Галльской войне, а я успела их прочитать. И запомнить, что упомянутый Гай особо отмечал неких бельгийских лошадок. Есть мнение, что лошадки эти – прямые предки нынешней арденской породы тяжеловозов… то есть будущей породы. Деталей я не помню, конечно, но лошадка та, согласно Цезарю, очень сильная, спокойная и выносливая. Это при том, что римские лошади тогда еще… то есть и сейчас считались «большими и сильными», так что если добраться до Бельгики… всяко они будут получше наших коников по метр-двадцать в холке.

– Осталось только придумать как лошадку из Бельгики к нам перегнать…

– Надо с данами договориться, они притащат. Коровок-то от фризов они приволокли. У нас радио до Финляндии добивает? Если Лида от феннов еще не уехала, то…

– Лида уехала, еще в июне. Но Кати пока там, так что просьбу передам. Только не знаю, что мы еще можем данам в обмен предложить.

– Как насчет денег? Тихон еще почти двести килограмм серебра притащил.

– Данам оно нужно? Я имею в виду серебро в слитках?

– Вот, смотри… – Лера выложила на стол пару монеток. – Ксюша постаралась, это по весу и прочему почти точная копия римского денария: три грамма чистого серебра, восемнадцать миллиметров в диаметре – на миллиметр меньше чем у среднего денария. И на грамм полегче, но тут проба выше, так что по серебру паритет полный. И качество чеканки уже минимум двадцатого века, гурт такой, что сейчас не подделать. Данам, думаю, понравится.

– И сколько Ксюша таких сделать сможет? – сварливо поинтересовалась Лиза, разглядывая надпись на гурте тонкой, чуть больше миллиметра, монеты.