Голубой жасмин
Шрифт:
— Так ведь я и тебя теперь не заставляю. — Касим взглядом поглаживал ее лицо, немножко бледное на фоне пурпурного бархата подушек. — По-моему, ты лежишь в моих объятиях совершенно добровольно.
— Просто не хочу получать от тебя лишние синяки. Затем он погладил ее изящную ручку, на которой мягко мерцал браслет рабыни.
— На такую нежную кожу дышать — и то боязно. Такая теплая кожа, а сердце — словно кусок льда.
— А тебе хотелось, чтоб было по-другому? — Лорна смотрела на него сквозь ресницы, а в сердце ее билась жаркая любовь к этому человеку.
Касим
— Ты должна поспать, Лорна. Мы уезжаем в Сиди-Кебир рано утром.
Она была безмерно рада уехать с ним и в то же время побаивалась этого. Во дворце ей придется встретиться с его семьей: отцом — эмиром и сестрой Тюркейей. Что они подумают об англичанке, приехавшей в качестве гостьи?
Уложив девушку, Касим отвел волосы с ее по-детски ясных глаз, в которых отражались крохотные огонечки ламп.
— Если ты решишь не ехать со мной во дворец, то прошу тебя, Лорна, скажи об этом сейчас.
— А разве у меня есть выбор, Касим? — Его пальцы ласкали девушку, и в безумной надежде она подумала: «Хорошо бы услышать сейчас, что у меня и в самом деле нет выбора, что я принадлежу ему, а потому обязана ехать с ним и покорно принимать все, что бы ни произошло».
— Если я предоставлю тебе выбор, ты тут же попросишь дать проводника и отпустить в Ираа. Но, дорогая, думала ли ты когда-нибудь, какие толки вызовет твое неожиданное возвращение? И неважно, что именно ты скажешь в свое оправдание, чем попытаешься объяснить свое столь долгое пребывание в пустыне, — люди все равно догадаются, что ты была с мужчиной. — Касим улыбался, но в глазах у него стоял вопрос. — Разумеется, ты можешь сказать всем, что я силой удерживал тебя здесь…
— Люди могут думать обо мне все, что им ни заблагорассудится. — Голос Лорны звучал храбро, но самая мысль о том, чтобы расстаться с ним и оказаться в одиночестве, брошенной на съедение всем этим кумушкам и сплетницам, была ей нестерпима.
— Если же, с другой стороны, — продолжал неторопливо объяснять он, — ты отправишься со мной во дворец к эмиру Мансуру, то одно лишь упоминание этого могущественного имени заткнет рты всем болтунам в Ираа, когда ты, такая загорелая и прелестная, решишь появиться там. Как гостья эмира, ты будешь вне всяких подозрений.
— А как гостья принца Касима? — Девушка улыбнулась, потому что на сердце у нее полегчало. — Полагаю, как твоя гостья я буду под самыми тяжкими подозрениями.
— Ведь я — молодой мужчина, Лорна. Без сомнения, пойдут слухи, что ты стала моей любовницей!
Когда он низким, неторопливым голосом произнес это слово «любовница», девушка опустила глаза. Она больше не могла надеяться на свою сдержанность, когда так близко находилось его бронзовое лицо под шапкой смоляно-черных волос, а желтоватые глаза казались такими нежными в свете неярких ламп.
— Но мы же оба знаем правду, — сказала она. — Конечно, было бы просто безумием отказаться от свободы, Касим, но я не допущу, чтобы тебя сочли распутником.
—
— Вчера ты спас мне жизнь, так что ненавидеть тебя и дальше — просто нечестно. С моей стороны это был бы верх неблагодарности.
— Так ты позволишь мне взять тебя в Сиди-Кебир и тем спасти твою репутацию?
— Надо признаться, — Лорна опустила ресницы, чтобы скрыть предательские искорки радости в глазах, — что я не выношу, когда мое имя треплют эти бездельники-туристы.
— Холодное британское самолюбие, да? — Касим наклонил голову и запечатлел на ее виске нежный, слегка отдающий дымом поцелуй. — Мы выезжаем на рассвете, девочка моя, так что сладко спи и не беспокойся ни о чем. Эмир всегда любил хорошеньких женщин, поэтому с тобой он будет само обаяние… Только бы чувствовал себя достаточно хорошо.
Касим со вздохом поднялся на ноги.
— Доброй ночи, дорогая.
— Доброй ночи, принц Касим.
За ним прошелестела бисерная занавеска, и комната опустела, но сердце девушки переполняла любовь, а в глазах стояли слезы. Этот принц Касим оказался гораздо милее, чем кое-кто поначалу о нем подумал
Глава 12
Резиденция эмира снаружи не казалась роскошной. Это было квадратное белое здание, возвышавшиеся над Сиди-Кебиром. Когда распахнулись большие арочные двери, путники въехали в просторный, обсаженный пальмами двор, в который выходили оба дворцовых крыла.
У левого крыла они сошли с усталых лошадей, которых тут же отвели в конюшню. Шейх повел Лорну вверх по лестнице, и они прошли еще через одни арочные двери. Свита шейха отправилась в другую сторону. Это крыло, как догадалась Лорна, принадлежало лично сыну эмира.
Едва они вошли в зал приемов, как появились слуги с прохладительными напитками. Касим отрывисто сказал им что-то по-арабски, и те немедленно разбежались, торопясь выполнить приказание. Потом, закурив, он повернулся к Лорне, которая сидела на диване и во все глаза смотрела по сторонам.
Зал украшали ширмы из ливанского кедра, сплошь покрытые кружевной резьбой, люстры, разнообразные светильники, мозаичный пол и стены с шелковыми гобеленами. В центре рассеивал брызги и прохладу фонтан, бивший в бассейн, выложенный голубыми изразцами. Вокруг витал аромат сандалового дерева и царила восхитительная тишина.
— Все это похоже на сказку из «Тысячи и одной ночи», — прошептала Лорна, и тут до нее окончательно дошло, что она находится во дворце отца Касима и положение ее несколько двусмысленное.
— Ты чувствуешь себя не в своей тарелке? — Он огляделся. — А знаешь, когда я возвращаюсь из своего лагеря под эту крышу, мне также бывает не по себе. Я скучаю по бездонному небу над необозримыми пространствами пустыни.
Девушка подняла на него растерянный взгляд. Все здесь ей было чужим, и даже в человеке, привезшем ее сюда, она была не уверена. Расхаживая перед нею мерной поступью, он казался тоже чужим, далеким, даже диковатым.