Гончарный круг
Шрифт:
— Ну, дак вот… Рубахи с «петухами» привезли, трали-вали… А спец-от и думает: дай, думает, наводящее средство испытаю — дом велю разобрать. Коли ради этого круг бросит, дак рекомендацию можно дать: в случае опасности — разбирай избу! А приятель на такое средство и ухом не повел. Переборку выставили, он круг на
Ну и вышло, што, кроме тарарама средства против его нет никакова. Закатили тогда в избу фонари с особым светом, еще какую-то штуку на треногу поставили. С виду-то больно уж мирная штука: стеклышки сининькие, гармошка на линеечке… Поставили все это дело в избе. Ну, говорят, крути приятель! Да как дадут ему свету со всех сторон, и штука эта как заурчит. Скудельник-от тыр-пыр — восемь дыр! Руки-то как спеклись. Глядят — скис. Порядок, значит, можно сматывать удочки. А тут народ и привалил — уж откуда чего прослышали, принесли горшки под тарарам сдавать. И, милые, приятель-от наш и опамятовался! Потихоньку сперва, потихоньку, а потом и снова в интерес вошел! Вот уж тут спец и взял его в оборот, пока оба не отвалились: один — от круга, другой — от штуки своей. Чуть кончили, спец велел манатки собирать — как бы опять не опростоволоситься.
— А ты чего захмурел вроде? — спросил Макар Дениса.
— Приятеля твоего жалко. Как он теперь-то?
— Оклемается, поди. Сам-от жив покуда, дак и сядет еще. Уж с чем родился, с тем и помрет.
— Ну, а спецы чего, довольны?
— Я после всего говорю спецу: все ли, мол, в скудельнике-то высветил? Молчит. Может, хитрит, а может и сомневается. Чай, с мужиком дело-то имел, а мужику-то нашему — у-уу! — чего на жизни-то не перепадало! А ты гляди,
— Не больно складно у меня получилось-то сегодня, — вдруг заключил Макар. — Давай-ко мы с тобой еще по стопке за мужика, а?
— С удовольствием.
Они пододвинулись поближе к Михаилу Лукичу, тихо чокнулись полными стопками и, поглядев друг на дружку усталыми глазами, заулыбались безо всяких слов.
— Чего там троица наша улыбается? — спросил председатель.
— Да вот говорю приятелю, мол, мужик ты! А он говорит: дак што? А ничего, говорю, мужик и все. Разве, говорю, тебе мало этого? Да нет, говорит, хватит. Вот и улыбаемся.
— К зиме поближе я к вам приеду, — сказал Денис и обнял стариков. — На недельку-другую. А то и на месяцок.
— Да хошь на два. Токо штобы обязательно. Будем ждать. Я, может, и подкручу чего.
— Видал, Денис? А ты говорил, што приятеля тебе жалко.
…Да, автобус этот забудется скоро — мало ли какие машины заезжают теперь в Пеньки! Перепутаются в памяти и гости — который был Валентин, который Виктор. Останется их дело. Оно еще долго будет здесь временной вехой, от которой будут отсчитываться самые разные события — большие и маленькие. «Помнишь, — скажут, — кино-то снимали, дак вот ровно через год после этого…» Макар несмело сошел с крыльца, вспомнил: надо бы чашки-то свадебные Денису подарить, Или б в музей пускай свез… Он хотел вернуться к приятелю и сказать ему про это, но увидел через стекло, что тот уже привалился к стенке, дремлет, а Матрена велит ему, как догадался Макар, ложиться по-людски на кровать или идти в горницу на диван.
Ярославль, Ульяновск, Горький, 1969–1970 гг.