Гончаров и похитители

Петров Михаил

– Владимир Васильевич, что с вами?
– врываясь в избу через дверь, тревожно спросил молоденький сотрудник и вскинул автомат, готовясь к схватке.
– Вы ранены?

– Ага! Он отстреливался до последнего патрона. Зови остальных и разбудите этого снайпера, - пнув ногою таз, еще раз выругался Фокин.

В ожидании, когда хозяин избы придет в себя, подполковник закурил сигарету, сплюнул и направился к дивану. Похмельный чернявый парень с трудом оторвал голову от подушки и красными опухшими глазами удивленно взирал на стоящий перед ним почетный караул.

– А? Что такое?
– наконец с протяжным

скрипом заработали в его мозгах шестеренки.
– Я вас не знаю... Кто вы такие и зачем ко мне пришли без спроса?

– Ты нас не знаешь, зато мы тебя знаем, но так и быть, можем и представиться, - зажимая порез на руке платком, усмехнулся Фокин.
– Мы из милиции, а кто ты?

– А я Михаил Семенович Быковский. Зачем вы пришли?

– За тобой, Бык племенной. Коров нам крыть нечем, вот и просим тебя ненадолго нас посетить, - задев пустую бутылку, разозлился Фокин.
– Ладно, присказки кончились. Борис, прикинь ему наручники, да мы поедем, а вы, парни, хорошенько здесь все осмотрите. Больше всего меня интересуют отвертки и его окровавленная одежда. Ну, с Богом. Выводи его, Борис, возвращаемся к себе.

В двадцать три двадцать Фокин привез свою добычу в РОВД, где его уже поджидал Шагов.

– Поздравляю вас с первой ласточкой. А мне вот не повезло. Кокорева дома не оказалось. Мать говорит, что несколько дней тому назад он устроился на работу и теперь трудится исключительно в ночное время. На всякий случай я оставил там двух человек, возможно, к утру они его приволокут.

– Будем надеяться. А пока пойдем послушаем, о чем будет мычать наш Бычок.
– Пропустив вперед зама, Фокин тщательно закрыл дверь зарешеченной комнаты с привинченными табуретками и столом. Быковский сидел в самом углу и, глядя в цементный пол, сосредоточенно думал о своей нелегкой судьбе.

– Послушай, гражданин Быковский или Бык, если тебе так больше нравится, - садясь напротив, начал подполковник, - у тебя есть два варианта поведения. Первый - ты нам выкладываешь всю правду без какого-либо нажима с нашей стороны, и тогда мы будем расценивать твои показания как чистосердечное признание, и, естественно, это в определенной мере скостит тебе срок. Вариант второй. Ты запираешься и молчишь или начинаешь нести несусветную чушь. Тогда расклад получается иной. Ты сам, своими руками наматываешь себе срок и ухудшаешь свое и без того пиковое положение. Короче говоря, ты сам строишь свое будущее. Подумай над этим и, прежде чем начинать лепить нам горбатого, взвесь все "за" и "против". Сразу могу тебя предупредить, что знаем мы много, гораздо больше, чем ты можешь себе предположить.

– А мне и предполагать нечего, - встряхнув похмельной головой, ответил Бык.
– Я просто не знаю, о чем вы говорите. А гадать на кофейной гуще я еще не умею. Может быть, вы сами скажете, чего вы от меня хотите, тогда и я сориентируюсь.

– Ясно, Александр Николаевич, видимо, задушевного разговора за чашкой чая у нас с ним не получится, - адресовался Фокин к заму.
– Я искренне об этом сожалею, но ты, Быковский, сам выбрал себе дорожку, по которой надеешься проканать до победного конца. А победного конца не будет, не получится, а знаешь почему?

– Не знаю и знать не хочу.

– А я все равно тебе скажу. Победного конца не получится потому, что

никакой ты не Бык, а всего-то слюнявый теленок, как и твой дружок Кока. Вас обоих, словно безмозглых баранов, хворостиной загоняет в пропасть Пастух. Вы это видите не хуже меня, однако возразить, а тем более противостоять ему не можете, не хватает пороху. Так и трусите рысцой на заклание, жалостливо блея и раскидывая свой вонючий горох. Идиоты, вы думаете, что своим молчанием вы его спасете. Как бы не так. Я более чем уверен, что завтра утром, когда мы посадим его на твое место, он с первых же минут всю свою вину переложит на ваши плечи. Сам-то он выйдет из воды сухим, а вы получите по полной программе. Я все сказал. Александр Николаевич, у тебя есть что добавить?

– Нет, кроме того, что сто пятая статья по второму пункту предусматривает смертную казнь, но поскольку на нее временно введен в стране мораторий, то два десятка лет вам с Кокоревым обеспечены.

– За что?
– облизав пересохшие губы, спросил Быковский.

– Вы прекрасно знаете, за что, но если вы подзабыли, то я вам напомню. За убийство трех человек, два из которых уже найдены, а третий труп мы откопаем завтра утром. А кроме того, на вашей совести похищение Романа Николаевича Зобова, которого вы, вероятнее всего, замучили до смерти.

– Кто вам это сказал?
– белея то ли от злости, то ли от страха, напряженно спросил бандит.
– Откуда вы это взяли?

– От верблюда, - грубо отрезал Фокин.

– Нет! Эта сука вам все наговорила. Только она могла...
– в бессильной злобе взвыл Быковский.
– Надо было сразу ее замочить.

– О какой суке вы говорите?
– вежливо осведомился Шагов.
– И кого вам так хотелось замочить? Ну же, Быковский! Сделали первый шаг, так говорите уж до конца.

– Динка, сука, это ее работа!

– Вот как... Владимир Васильевич, вы слышите, оказывается, в их банде была женщина. А вы не могли бы назвать ее адрес?

– Могу. Улица Кондратия Булавина, дом 11, квартира 11. И учтите, граждане начальники, во всем виновата она одна. Она выискивала жертву, приводила ее к себе в дом, а мы были лишь слепыми исполнителями. Вот кто по-настоящему заслуживает самого сурового наказания.

– Возможно, - ухмыльнулся Фокин.
– Но тогда объясни мне доходчиво, как так могло получиться, что трупы жертв, которых она заманивала к себе домой, в итоге оказываются на другом конце города?

– Я этого не знаю, и, вообще, лично я никого не убивал.

– Вот с этого надо было начинать. Здесь мы тебе верим, продолжай в том же духе, и у тебя появится шанс получить минимальный срок. После допроса Кокорева такая возможность автоматически отпадает.

– Ладно, я расскажу, только без протокола.

– Не тебе диктовать здесь условия. Говори!...

– В ночь на двадцать шестое августа к моему дому подъехал и посигналил Пастух. Я посмотрел на будильник, он показывал четыре часа ночи. Я открыл окошко и сказал, что он сдурел. А он мне говорит: "Бычара, если ты хочешь мало-мало подзаработать, то собирайся и кидай свои кости в тачку". Когда я сел к нему в машину, там уже находился Кокорев. По дороге он ничего нам объяснять не стал, а когда мы подъехали к дому Давлятовой Динки, он велел нам сидеть в машине и ждать его сигнала.