Гончаров и сатанисты

Петров Михаил

– Финансовым, и не связан, а выполнял единовременную работу по доставке литературы. Больше нас не связывало ничего.

– Не волнуйся, а куда ты должен был доставить свою чернуху?

– Туда же, в субботу на утес.

– Поехали-ка, друг. Мне не терпится с ними встретиться.

– Ну что за проклятый сегодня день, недаром во сне грязную сковородку видел.

– Почему сковородку?
– спросил я, садясь за руль.
– Ты похож на утятницу. Огромную, пузатую и грязную утятницу.

– Прошу без оскорблений. Я могу обидеться. Бензин будешь

покупать сам.

Почти сразу же за плотиной, оставив трассу, мы свернули налево и, миновав небольшую деревеньку, углубились в лес. Дорога была сносная, хотя на некоторых участках уже занесена снегом. Через несколько километров она начала задираться вверх. Но пока что машина шла хорошо, тем более что у моего христарадника резина была шипованная. Подъем становился круче, а вскоре вообще перешел в серпантин. Еще через три его витка кончился лес, а с ним вместе и дорога. Дальше она была полностью закрыта белым равнодушным снегом. Рваться вперед было бы полным идиотизмом.

– А как же они сами-то добираются?

– Без понятия, в прошлом году тоже зимой меня сюда привозили. Дорога была чистая. Возможно, они не собираются здесь. Поменяли место. Но об этом я ничего не знаю.

– Далеко еще?

– Километра три будет. Это до первой площадки.

– А сколько этих площадок?

– Я видел две, но кажется, их больше.

– Ладно, едем назад.
– Я решительно развернул машину, и мы опять окунулись в таинственный зимний лес.

На плотине я остановился, отдал попрошайке его дневное жалованье и вышел из машины.

Мне пришлось долго объяснять водителю попутного "ГАЗ-66" суть проблемы, а когда он наконец ее понял, то высказал свою точку зрения коротко и просто:

– Сто тысяч.

– И в придачу улыбку гиены, - недовольно пробурчал я, забираясь в кабину, - кровососы.

– Не хочешь, тогда вытряхивайся.

– Поехали, только подождешь меня там минут десять.

О том, что мы попали на первую площадку, я понял сразу. Она вдруг открылась перед глазами после очередного крутого поворота. Удивительно, но она была совершенно чиста. То ли заботливый ветер сметал снег, то ли он вообще не попадал сюда. Как бы то ни было, я спрыгнул на обнаженную промерзшую землю. Слева от меня дыбилась известково-доломитовая отвесная стена, справа - крутой спуск с перспективой знаменитой излучины, а прямо дорога вела, очевидно, на вторую площадку.

– Вперед, - приказал я шоферу.

– Геолог, что ли?
– полюбопытствовал он.

– Нет, бабник, смотрю, где половчее свиданку организовать.

Вторая площадка оказалась гораздо больше первой и находилась как раз над нею. Я с удивлением отметил, что она в какой-то мере благоустроена. То есть явно выровнена искусственным путем, а в стене выдолблена большая ниша, площадью порядка ста квадратных метров. В центре ее находилось то, что я искал, а именно - следы костра или кострища. Однако самого главного найти я не смог.

Очевидно, существовала третья площадка, о которой не знал попрошайка. Но дорога обрывалась здесь, дальше можно было продвигаться

только пешком. Авансировав водителя, я полез вверх и неожиданно наткнулся на большой, в рост человека, пролом. Скрытая чахлым кустарником, снизу она не была видна. Через несколько метров проход расширялся, и в конце его появился свет. Я вышел на дно своеобразного шара диаметром в пятьдесят метров. Видимо, кровля карстовой пещеры здесь обрушилась, открывая солнцу сокровенные тайны недр. В центре этого известкового мешка я нашел недостающие детали, а именно - плоскую каменную плиту, следы костра и груду костей. Что ж, для меня этого было предостаточно. Можно возвращаться. Я вполне заслужил приятный вечерний отдых.

* * *

В понедельник, примерно в десять часов вечера, когда я заканчивал кормление домашнего животного, въедливо и настойчиво зазвонил телефон. Мне почему-то сразу стало понятно: ничего хорошего этот звонок не сулит.

– Через час в кафе в парке, - рявкнул Ефимов и бросил трубку.

Явно случилось что-то неординарное и достаточно серьезное, если оскорбленный мною полковник решился позвонить первым. И тем более тон отрывистый, торопливый, без обращения. Еще не было одиннадцати, а я уже честно давился третьим мороженым, изготовленным в этом самом кафе. Вошел Ефимов, "резкий, как нате", не здороваясь сел напротив, буровя маленькими медвежьими глазками.

– Ты куда дел Настю?
– напористо и всезнающе выплюнул он.

– Какую Настю?
– ни черта не понимая, поинтересовался я.

– Настю Григорьеву, только не надо говорить, что ты ее не знаешь. На тетрадке перед телефоном у нее записан твой телефонный номер. И записан он за полчаса до ее похищения.

Теперь до меня дошло, о какой Насте идет речь. Настя, та самая девочка, у которой пропала мать. И она, оставленная соседкой тетей Галей, безуспешно пыталась дозвониться до своей подружки, все время попадая ко мне.

– Вспомнил, Алексей Николаевич, действительно знал такую. Познакомился с ней в одиннадцать часов ночи в пятницу, она звонила подруге и все время попадала ко мне.

– Проверим. Как зовут подругу?

– Кажется, Таня. Еще она сказала мне, что очень боится сидеть одна дома. Ее соседка закрыла на ключ. Еще она сообщила мне о том, что у нее пропала мать, а отец отправился на ее поиски. Ей было страшно одной, поэтому я дал свой телефон. Кстати, она сообщила мне свой.

– Вечно ты, Гончаров, в дерьмо вляпаешься. Где она живет?

– Без понятия. Но судя по телефонному номеру, в нашем районе.

– Это козе понятно. В одиннадцать пятнадцать, когда вернулся ее отец, ее уже дома не было. Зато стоял полный кавардак. Вещи раскиданы, ящики выдернуты. Но ты мог бы это сделать, если бы приехал раньше одиннадцати или ровно в одиннадцать.

– До одиннадцати меня посещала соседская супруга, а сразу после одиннадцати сам сосед.

– Кто такой? Точный адрес, имя, фамилия.

– Юрка, ваш сотрудник, Шутов.

– Это точно? Почему же он промолчал на оперативке, во время рапорта?