Гончаров и таежные бандиты

Петров Михаил

– С начала перестройки, пораньше отца. Вы что задумали?

– Зови, а там посмотрим. Ты вооружен?

– Да, у меня иконниковский наган, а "стечкин" у Александра Петровича. Забрать?

– Конечно, и поблагодари от моего имени.

– Благодарить я буду от своего.
– Улыбнувшись, он похлопал по карману.

Воняло от Вассарова неописуемо. Наверное, так пахнет полуразложившийся кит. Десятидневная щетина еще не оформилась в бороду, но и легкой небритостью ее назвать было уже никак нельзя. Вообще, вид он имел устрашающий.

Злые искорки плясали в бесноватых глазах. Но держал он себя скромно и послушно, что было еще хуже. Ни черта он не смирился и не смирится. Обидел его Дмитрий.

Я молчал, молчал и он, покорно стоя у двери. Пауза затягивалась, повышала напряжение. Мне этого не хотелось. Ну не мог я сюсюкать с этим особистом, чуть было не пославшим меня к праотцам, тем не менее право первого слова оставалось за мной. В каком ключе начать? Это очень важно. От первых слов зависит все.

– Ну, садись, убивец.
– Я великодушно кивнул на стул.

– Такие вещи еще доказывать надо.

– Вон ты куда косишь! Не боись, Гоша, все схвачено.

– Например?

– Например, есть свидетель того разговора, ну того, сам знаешь, о чем я...

– Ой, помру, ой, мамонька, и на этот собачий хрен ты думаешь меня посадить? От твоей лапши отряхнется даже пятиклассник! Ой, умора. Дешево купить хочешь, или сам туп, как самаркандский ишак.

– Это твое дело не верить, а мое предупредить. Есть также свидетели того, как ты их убивал.

– Не бери на понт, начальник вшивый, и где же я их убивал?

– У себя дома. Они же к тебе явились!

– Полный маразм, стал бы я их при жене и детях мочить!

– Конечно нет, ты их в баньке, в баньке у себя положил...

– Ага, по пол-обоймы "стечкина" на каждого. Вся бы улица сбежалась. Кончай бодягу, ничего ты не узнаешь! Тычешь вилкой в кисель.

– Вот, вот, на что-нибудь да наткнусь.

– На хрен ты у меня скоро наткнешься, Джеймс Бонд сопливый. Нашел, с кем связаться. Меня тут зеки за версту обходят, а ты-то... Только и можешь, что с баб панталоны стягивать. Вот и стягивай дальше, а ко мне не лезь, если хочешь живым отсюда выбраться.

Господи, я так и не удосужился убрать эти проклятые рейтузы, они, вероятно, смотрятся очень гармонично вкупе с безмозглой гончаровской башкой. Я совершенно потерял инициативу и ничего лучшего предложить не смог:

– Выпить хочешь?

– Наливай!

– Сам наливай.

– А не боишься?

– Чего мне тебя бояться?

– Буду наливать, привстану да ненароком кандалами своими тебе по тыкве заеду.

– Не успеешь.

– Почему?

– Потому что в правой руке у меня револьвер, и направлен он точно тебе в лоб, хоть и через одеяло.

– Опять блефуешь?

– Смотри.
– Я на мгновение откинул одеяло, чтобы он не заметил пустого барабана.
– Устраивает?

– Вполне. Чего ты от меня хочешь? Ну завалил я двух подонков, мне за это многие люди могли бы спасибо сказать. Да, убил, но ты этого не докажешь никогда. Все

пули прошли навылет, в телах не осталось ни одной. Это я узнавал.

– У меня есть магнитофонная запись наших переговоров в подвале панаевского дома.

– Оставь, уже неинтересно. Нет у тебя никакой записи, если бы была, ты бы сыграл этим козырем с самого начала. Давай, за твое выздоровление. Я очень рад, что ты остался жив.

– Удивительно.

– Ничего удивительного. Димка клялся, что пристрелит меня, если ты помрешь. Живи долго и не путайся под ногами.

Двумя руками Вассаров поднял стакан. За его спиной приоткрылась дверь. Дима показал большой палец, а потом аудиокассету. Исправляется парень, растет не по дням, а по часам.

– Отомкни наручники, надоело. Двенадцать дней живу как однорукий бандит! Не бойся, никуда отсюда не побегу, потому что не я, а все вы у меня в плену. Не могу понять, чего вы от меня хотите?

– Помощи, Георгий Георгиевич, исключительно помощи, если вы нам ее окажете, то мы с Димой забудем все недоразумения и вернем вам кассету.

– Опять за свое, нет у вас ничего.

– Есть, Георгий Георгиевич, есть, и в десять часов Дмитрий отвезет ее в банк в сейф-ячейку с заявлением о том, что в случае его смерти кассета передается областному прокурору. У вас с ним хорошие отношения?

По тому, как он побелел, я понял, что не очень.

– Слушать будете?

– Не надо. Что вы хотите, конкретно?

– Спасти Панаева Федора Александровича. Могу повторить еще раз.

– Господи, можно об этом было сказать раньше, а не играть в дурацкий детектив. Я бы с радостью согласился без всякого запугивания и подземного мешка.

– Не уверен.

– Почему?

– На то есть целый ряд причин. Все они косвенного характера, но в целом создают картину некоторой неприязни между вами и Панаевым.

– Это то, что я Ритку трахаю? Так он об этом знает.

– Не будем копаться во всем этом. Потому что ясно и очевидно одно. Если председателем становится Гнедых, то вам до этого кресла рукой подать. И не надо мне, по вашему выражению, вешать на уши лапшу.

– Конкретно, что от меня требуется? Где искать Панаева?

– Сейчас объясню. Видите кальку? Это копия той карты, которую вы, очевидно, искали в подвале. Верно?

– Не знаю, я ее не видел ни разу, а где сама карта?

– В надежном месте. Вы работаете в этих местах довольно давно, не кажется ли вам эта местность знакомой?

– Да тут же ни одной привязки! Ни севера, ни юга. Что за реки? Лебедь или его притоки... Ни одного пояснения. Конспирация полная. А может, это не Лебедь, а какая-нибудь Темза. Ерунда какая-то. Выходит, зря я за ней охотился. Ни черта не разобрать. Может, наш геолог что-нибудь здесь раскумекает.

– Геолог... Это идея, но нужно ли нам иметь лишнего свидетеля?

– Тогда поднимайте вертолет и погнали.

– Дмитрий говорит, что с воздуха скит не разглядеть. Напрасная трата времени.