Гончаров и труп актера

Петров Михаил

– А что ваши товарищи говорят относительно троса?
– Акцентируя его внимание на этом немаловажном обстоятельстве спросил я.
– Мог ли он вообще лопнуть так неожиданно? Есть ли на нем следы выработки?

– В том - то и дело что есть, его не перекусили вдруг. Тросик соскочил с блока и какое то время терся об ось колеса.

– А что говорят господа зскулапы из судмедэкспертизы?
– Невольно проникаясь его любопытством спросил я?

– Заключение у них однозначное - никаких следов насилия на теле не обнаружено, разумеется кроме тросика и это

лишний раз подтверждает первоначальную версию.

– В таком случае мне остается вас поздравить.

– В чем же?
– Самодовольно удивился полковник.

– В вашей прозорливости и умении все понимать с полуслова.

– Да, все было бы хорошо, кабы не одно обстоятельство. Костя, оно не дает мне покоя весь сегодняшний день и перечеркивает мою версию к чертовой матери.

– Вы хотите передо мной облегчиться? Не стесняйтесь, я к вашим услугам.

– Ты понимаешь, у этого Актера, фамилия его Комаров, есть жена.

– И это кажется вам странным?
– Восхитился я. А по вашему мнению господа актеры не имеют права иметь жен?

– Да замолчи ты и засунь свой язык в задницу. Дай мне все рассказать по порядку. Понимаешь в чем дело... Как я узнал сегодня утром, Нина Николаевна Комарова тоже актриса. Так вот, за день до смерти мужа, во время репетиции, чуть было не убилась до смерти. Спасла её чистая случайность.

– Уже интересно, и как там оно получилось?

– По ходу пьесы она долна была выходить на помост над оркестровой ямой.

– А помост оказался заминирован?

– Да прекрати ты свои глупые замечания. Помост заминирован не был, а вот верхняя его крышка оказалась не закреплена. Иными словами говоря, Нина Николаевна могла провалится в оркестровую яму.

– И в худшем случае набить себе шишек.

– Это с трехметровой - то высоты? И если прямо под ней находился штырь? Костя, Ты меня удивляешь. Она бы накололась на него как жук на булавку.

– Но почему там оказался штырь и отчего не был закреплен помост?

– Вот в этом - то и вся загадка. Рабочие сцены клянутся и божатся, что тот щит они добросовестно закрепили. Старший машинист сцены, который в силу своих обязанностей, должен проверять работу, их слова подтверждает. Что же касается штыря, то вообще никто не знает как он туда попал.

– Прямо какие - то иезуитские ловушки. Что это за штырь?

– Это такая хреновина на колесах на которую монтируется прожектор. Только прожектора тогда не было, а торчал оголенный метровый шкворень.

– Не театр, а средневековый испанский двор.
– Невольно восхитился я. И как же ей удалось избежать уготованной участи?

– По чистой случайности в оркестровой яме оказался электрик. Он - то и подхватил Нину Николаевну когда она уже падала.

– Веселые комедии ставит наш театр! Прямо описаться можно. Провинциальным его не назовешь. Она в милицию заявила?

– Нет, тогда все подумали, что это чье - то разгильдяйство. Объявили машинисту строгий выговор и на том успокоились, а на следующий день, позавчера произошел известный тебе инцидент.

– Ну так

пусть немедленно, завтра же с утра заявит в милицию.

– Это я и без тебя знаю.
– Засопел полковник обдумывая какую - то удачную мысль.
– Костя, я вот что подумал... А не переговорить ли тебе с ней?

– С какой это радости?
– Уже понимая полковничьи, далеко идущие планы, возмутился я.
– У меня не сыскное бюро и даже не частное охранное предприятие. Да и в вашу компетенцию подобные вопросы не входят.

– Как знаешь.
– Равнодушно согласился Ефимов.
– Просто я подумал, что тебе будет интересно, а если нет, так и нет.

– Нет, мне не интересно за просто так рисковать своей башкой.

– А ты подумал, откуда у нищих артистов могут быть деньги?

– Меня это не волнует, альтруистом я перестал быть семь лет назад, когда ваш предшественник турнул меня из органов.

– Я - то здесь при чем? Сам виноват, меньше бы в рюмку заглядывал.

– Ладно, - почему - то уступил я.
– Пусть завтра эта самая Нина Николаевна в двенадцать часов ждет меня у театра. Какая она из себя?

– Красивая сорокалетняя брюнетка, да ты сразу поймешь.

Однако ни завтра, ни послезавтра и вообще никогда мне с ней встретиться не довелось, потому что в это самое время красивая брюнетка уже была мертва.

Об этом мне рассказал явившийся вместо неё Ефимов.

– Как это случилось?
– Невольно сожалея спросил я.

– А вот так. В то самое время когда мы с тобой трепались на кухне она возвращалась со спектакля и в подъезде дома её банально долбанули по затылку каким - то тяжелым, тупым предметом и причем дважды. Забрали пустую сумочку и золотой крестик, это все что у неё было. Не понятно на что они позарились? Она ходила в трауре и ничего ценного при ней быть не могло. Из этого можно заключить, что она стала случайной жертвой мелких грабителей. Они напали на первую попавшуюся.

– Ине так не кажется. Мелкий грабитель не бьет свою жертву дважды, он просто отбирает ценности и пускается наутек. В крайнем случае может врезать для острастки, но и только. Здесь же били дважды, наверняка, чтобы убить.

– Умный ты больно, Гончаров, хотя я думаю тоже самое.

– А тут и думать не надо, убийца исправлял накладку допущенную в театре, в оркестровой яме. Только и всего. Кто и когда её нашел?

– В ноль тридцать тело обнаружил её собственный сын.

– Вот как? Это интересно. Объясните.

– Дело в том что он студент первого курса, а по вечерам подрабатывает в том же театре в качестве рабочего сцены. После спектакля они разобрали декарацию, поставили новую и разошлись по домам.

– Откуда вам это известно?
– Удивляясь такой осведомленности спросил я.

– Я говорю с его же собственных слов.

– Это он вам лично рассказывал?
– Еще более заинтересованно повторил я вопрос.

– Да нет, - удивляясь моей настойчивости ответил тесть, - всему театру.

– Как его зовут и где он сейчас?
– Сам не зная для чего спросил я.